Пакс

Общение лис – сложная система голосовых и мимических сигналов, запахов и поз. Набранные курсивом «диалоги» в главах от Пакса – попытка перевести этот выразительный лисий язык в слова.

То,

что это не происходит здесь, не значит, что это не происходит.

Лис догадался, что автомобиль замедляет ход, раньше мальчика, он всегда чуял всё раньше. Подушечками лап, вибриссами, позвонками. А когда дрожание и гул изменились, лис понял, что дорога стала неровная. Он вытянулся на коленях у мальчика, ловя струйки запахов из окна. Струйки говорили, что снаружи лес. Резкие ароматы сосновой древесины, коры, шишек и хвои будто иглами пронзали воздух, между ними вились более мягкие нити клевера, дикого чеснока, папоротников и ещё сто других запахов, которые были лису незнакомы, но все они были зелёные и настойчивые.

Его мальчик тоже что-то чуял. Он притянул лиса обратно на колени и крепче прижал к себе своей бейсбольной перчаткой.

Мальчик тревожился, вот что удивляло лиса. Они и прежде ездили в автомобиле, несколько раз, но тогда мальчик был спокоен и даже весел. Лис сунул нос в карман перчатки [1] , хотя и ненавидел запах кожи. Когда лис делал так, его мальчик всегда смеялся. Сейчас он обхватит перчаткой голову лиса, а лис станет вырываться, и игра отвлечёт мальчика.

Но мальчик поднял лиса на руки и прижался лицом к белой шерсти воротника.

Только тогда лис понял, что его мальчик плачет. Он извернулся, чтобы увидеть его лицо и убедиться. Да, мальчик плакал, но без единого звука – такого лис тоже не помнил. Он вообще уже очень давно не видел, чтобы из глаз его мальчика лились слёзы, но раньше, когда такое случалось, мальчик вначале всегда громко вскрикивал, словно требовал внимания: сейчас начнётся, сейчас потечёт эта солёная вода.

Лис лизнул слезу и удивился ещё больше. Не было запаха крови. Он вывернулся из рук, чтобы рассмотреть своего человека внимательнее: неужели он, лис, не заметил рану, неужели нюх подвёл? Нет, лисий нюх никогда не подводит: крови не было. Ни крови, ни кровоподтёка под кожей. И костный мозг не сочился, как однажды, из трещины в кости.

Машину качнуло вправо, и чемодан на сиденье рядом с мальчиком тоже съехал вправо. Лис по запаху знал, что внутри – одежда мальчика и вещи из его комнаты, до которых мальчик дотрагивался чаще всего: фотография с комода и то, что всегда было спрятано в нижнем ящике, в тайнике. Лис тронул лапой угол чемодана, надеясь, что крышка приподнимется и мальчик своим слабым носом учует любимые запахи и успокоится. Но машина как раз заскрежетала и поползла ещё медленнее. Мальчик качнулся вперёд, сжал голову руками. Сердце лиса забилось чаще, остевые волосы на хвосте приподнялись, встали торчком. От новой одежды отца мальчика пахнуло палёным металлом,

обожгло горло. Лис подскочил к окну, заскрёб стекло. Дома, когда он так делал, его мальчик иногда открывал окно, и лису сразу становилось лучше.

Но вместо этого мальчик снова притянул лиса к себе на колени и стал что-то говорить отцу просящим голосом. Лис научился понимать значение многих человеческих слов, и только что мальчик произнёс слово, которое лис хорошо знал: «НЕЛЬЗЯ». Часто вслед за этим словом звучало одно из двух знакомых лису имён: его собственное или имя мальчика. Лис внимательно слушал, но сегодня было только «нельзя», без имён; оно звучало просительно, и мальчик повторял его снова и снова.

Автомобиль ещё раз тряхнуло, он съехал на обочину и остановился, за окном взметнулось облачко пыли. Отец перегнулся через сиденье, проговорил несколько слов ласковым голосом, который совсем не вязался с его крепким запахом лжи, и поднял лиса, взяв его за шкирку.

Его мальчик не сопротивлялся, поэтому лис тоже не сопротивлялся, висел смирно и безвольно. Он мог бы укусить державшую руку, просто от страха, но решил сегодня не сердить своих людей. Отец толкнул дверцу машины и, широко шагая, направился по гравию, потом через бурьян к кромке леса. Мальчик шёл следом.

Как только отец разжал руку, лис отскочил в сторону. Внимательно глядя на своих людей, лис вдруг заметил: они уже почти одного роста. В последнее время мальчик стал очень высоким.

Отец указывал в глубь леса. Мальчик долго смотрел на отца, из его глаз снова потекло. Но он вытер лицо рукавом футболки и кивнул. Сунул руку в карман джинсов и достал старого пластмассового солдатика – любимую игрушку лиса.

Лис приготовился. Это была знакомая игра: мальчик бросает солдатика как можно дальше, лис отыскивает, и потом мальчик каждый раз будто не понимает, как у лиса это получилось. А лис, когда отыскивает игрушку, держит её в зубах и ждёт, когда мальчик подойдёт, заберёт солдатика и бросит снова.

Мальчик размахнулся и швырнул игрушку в лес. Значит, всё правильно – значит, они приехали в лес просто поиграть! Ни о чём больше не тревожась, лис сорвался с места. Он летел между стволами деревьев, не оглядываясь на людей. Если бы он оглянулся, если бы видел, как мальчик сбросил отцовскую руку, как зажал ладонями лицо, – он бы вернулся. Он дал бы своему мальчику всё что надо: охранял бы его, отвлёк, развлёк, был бы рядом. А он поскакал за игрушкой. В лесу её не так просто найти: кругом столько других запахов, и они сильнее. Но всё равно, ведь на игрушке – запах мальчика. И лис отыщет этот запах где угодно.

Солдат лежал на узловатом корне серого ореха лицом вниз, как будто сам бросился наземь от отчаяния. Приклад его винтовки был накрепко прижат к щеке, ствол зарылся в прошлогоднюю листву. Лис прихватил игрушку зубами, стряхнул лесную труху, сел и вытянулся, чтобы мальчик поскорее его нашёл.

Лес стоял неподвижно, шевелились только солнечные лучи, вспыхивали в листвяном пологе наверху, как в зелёном стекле. Лис ещё вытянулся. Мальчика не было видно. По хребту иголками пробежало беспокойство. Лис выпустил солдатика и тявкнул. Ничего. Он снова тявкнул – и снова ничего, никакого ответа. Если это какая-то новая игра, то лису она не нравилась.

Лис снова подобрал игрушку и по своим следам побежал назад. У самой кромки леса навстречу ему с пронзительным криком пронеслась сойка. Лис замер, разрываясь надвое.

У них с мальчиком игра, мальчик ждёт. Но – птицы! Сидя в своей загородке, лис мог часами следить за птицами; он трепетал, когда они легко рассекали небо – как стрелы молний летними вечерами. Его завораживала свобода полёта.

Сойка снова крикнула, уже из леса, и несколько таких же выкриков раздались в ответ. Ещё секунду лис вглядывался – не мелькнёт ли ярко-синяя молния в просвете между стволами.