Пакт
Шрифт:
Габи заранее сняла маленькую квартирку-студию в Шарлоттенбурге, там заканчивался ремонт. Оставалось только объясниться с Франсом, она тянула, ссылалась на жесткий режим работы в пресс-центре, что было чистой правдой. Вольная жизнь модной журналистки закончилась. Теперь приходилось являться на службу ежедневно и проводить значительно больше времени на инструктажах в Министерстве пропаганды.
Франс пришел накануне переезда, без звонка, поздно вечером, стал кричать, что ему надоели ее фокусы. Увидев разгром, гору платьев на диване в гостиной, открытый чемодан в спальне, успокоился, предложил вызвать горничных из особняка,
– Я думаю, мамины комнаты тебе вполне подойдут, если хочешь, можно переставить мебель, поменять шторы.
– Франс, я переезжаю не к тебе, я сняла квартиру.
– Ты? Квартиру? Зачем? – на лице его забрезжила какая-то отрешенная улыбка. – А, понимаю, тебе нужен мужчина, но ведь мы условились, я тоже вынужден воздерживаться, и ничего, терплю.
– Дело не в мужчине, Франс. Я ухожу.
– Куда?
– Прости, что бросаю тебя в такой тяжелый момент, я благодарна тебе за все, но теперь хочу жить своей собственной, отдельной жизнью.
– Где?
– Я же сказала: я сняла квартиру.
– На какие средства, позволь спросить?
– На свои собственные.
– У тебя нет собственных средств, нет, никогда не было и не будет. Без меня ты никто! Я прикажу уволить тебя из журнала!
– Франс, я уже уволилась, работаю в пресс-центре МИДа, получаю жалованье, и тебе это отлично известно.
Они говорили еще около часа, пока до него, наконец, дошло. Проклятья, которые обрушились на Габи, потом долго звучали в ушах. Уходя, он шарахнул дверью так, что соседка выскочила на площадку, а консьерж едва не вызвал полицию.
Первые ночи на новом месте Габи не могла уснуть, мерещились белые безумные глаза Франса и напудренное лицо покойной баронессы. Квартирка была уютной, милой, утром, завтракая на крошечной кухне, она удивлялась, почему не сделала этого раньше? Нормальный дом, никаких консьержей, у каждого жильца свой ключ от парадного и от черного хода.
«Если Ося, наконец, появится…» – бормотала маленькая Габи.
«Я пошлю его к черту!» – огрызалась взрослая.
Никогда прежде он не исчезал на такой долгий срок. Она ждала, что он приедет в Париж. Ее отправили туда в качестве сотрудницы пресс-службы, на очередные мероприятия перед открытием Всемирной ярмарки. Там было несколько человек из МИД Италии, но Джованни Касолли среди них не оказалось.
В Париже она пробыла две недели. На вокзале в Берлине никто ее не встречал. Носильщик погрузил чемодан на тележку. На перроне Габи купила воскресное приложение «Берлинер Тагеблатт». В такси машинально назвала свой прежний адрес и спохватилась, лишь заметив, что автомобиль уже едет по Кроненштрассе.
– Пожалуйста, извините, я перепутала, мне нужно в Шарлоттенбург.
Водитель что-то недовольно пробурчал и развернулся на ближайшем повороте.
Габи держала газету и в десятый раз перечитывала текст объявления, набранный жирным курсивом и обведенный волнистой рамкой.
«Срочно отдам в хорошие руки щенка королевского пуделя женского пола. Возраст три месяца, окрас шоколадный, кличка Флора, нрав веселый. Звонить по вторникам и пятницам, в любое время».
В телефонном номере были цифры 16 и 18. Она ждала этого почти три месяца и не могла поверить своим глазам.
В Париже она пыталась отыскать товарища с гестаповской рожей по фамилии Смирнофф, не нашла, но зато вручила свою визитку симпатичной даме из дирекции советского
«Наконец опомнились! – ворчала маленькая Габи. – Надо быть совсем кретинами, чтобы потерять такой источник. Это уже не дамский журнал, это МИД, прямой доступ к сверхсекретной информации, а не только вопли Геббельса на инструктажах в Министерстве пропаганды и пьяная офицерская болтовня на вечеринках.»
«Сегодня вторник, и сейчас уже половина четвертого», – спохватилась взрослая.
В почтовом ящике ее ждали письма от Макса. Она сложила их на телефонный столик в прихожей и позвонила на работу. Трубку снял Клаус Рон, один из помощников директора, молодой карьерный дипломат. Он коллекционировал галстуки, Габи подарила ему пару оригинальных экземпляров, и он сразу проникся к ней теплыми дружескими чувствами.
– Габриэль, рад тебя слышать, как съездила?
– Отлично, только ужасно устала, в поезде совсем не спала. Как думаешь, если не появлюсь сегодня в конторе, меня простят, не уволят?
– Конечно, отдыхай. Главное, завтра не опоздай на инструктаж.
– Спасибо, Клаус, – она уже хотела положить трубку, но услышала:
– Габриэль, подожди, чуть не забыл, тебе звонила… сейчас, минутку, я записал. Вот, Жозефина Гензи. Знаешь такую?
– Знаю.
– Хорошо. А то я, честно говоря, подумал, какая-то сумасшедшая. Голос странный.
– Она датчанка, довольно пожилая, и всегда простужена, – объяснила Габи. – Давно она звонила?
– Последний раз сегодня утром. А перед этим в четверг, в пятницу, в понедельник. Спрашивала, когда ты вернешься из Парижа, умоляла дать твой новый домашний номер, ей что-то срочно от тебя нужно. Я не стал говорить, когда ты вернешься, и терпеливо объяснял, что домашние номера сотрудников мы давать не имеем права.
– Клаус, прости, дорогой, тебе досталось от этой назойливой старухи. Я когда-то брала у нее интервью для «Серебряного зеркала», она специалист по древней рунической вышивке. Если вдруг еще позвонит, ты скажи, что я уже в Берлине, и дай мой номер, иначе она не отстанет. Мне ужасно неудобно, я так и не отправила ей журнал с интервью. Да, я привезла тебе галстук-бабочку из того смешного магазинчика на Монмартре.
– О, Габи, как мило с твоей стороны.
Положив трубку, она несколько секунд перебирала конверты на телефонном столике. Их было много, Макс писал почти ежедневно. Его письма поддерживали ее в самый тяжелый период, а дорогая Жозефина соизволила появиться только сейчас, когда жизнь потихоньку налаживается.
«Если я его увижу, все опять пойдет кувырком, – пискнула маленькая Габи. – Нельзя отходить от телефона, Жози-Ося позвонит очень скоро, добрый Клаус даст номер…»
Взрослая Габриэль ничего не ответила. Было уже начало пятого. Она быстро переоделась, привела себя в порядок. Кафе «Флориан» находилось совсем недалеко, минут пятнадцать пешком. Габи положила в сумку каталог универмага «Вертель», который получала по почте каждый месяц, и нераспечатанную пачку французских сигарет голубые «Голуаз». Когда спускалась вниз по лестнице, услышала телефонный звонок, на мгновение остановилась, но решила не возвращаться.