Палач, сын палача
Шрифт:
– То-то же, – Якоб фон Гуффидаун приободрился, заносчиво глядя в глаза знаменитого палача, который после высказанного ему замечания казался еще тоньше и ниже ростом.
Клаус подошел к фон Канну и, поклонившись ему, застыл в ожидании дальнейших распоряжений. Его сердце при этом билось, в висах стучала кровь.
– Помоги, пожалуйста, господину фон Канну снять сорочку, – попросил Петер, и Клаус сделал то, о чем его просили. Судья не сводил глаз с движений мальчика, думая, как далеко можно зайти в этом эксперименте.
Петер Миллер подвел фон Канна к дыбе, которая в тюрьме Ортенау была сделана в форме скамьи, на которую
Мальчик сделал петлю и прикрепил ее к ноге подследственного, в то время как его отец, склонившись над Себастьяном фон Канн, осторожно перекрестил его в последний раз. Оффенбургский верховный судья, превозмогая страх, улыбнулся Петеру, опасаясь, однако, выдать себя рукопожатием, и, закрыв глаза, погрузился в молитву. Тем временем Клаус привязал ноги фон Канна и хотел было уже отойти в сторону, когда пьяный фон Гуффидаун вдруг потребовал, чтобы он сам полностью закрепил подследственного.
Не зная, как ему поступить, и прекрасно понимая, что как раз в этот момент отец должен особым образом закрепить веревку на груди или шее Себастьяна фон Канн, чтобы с ее помощью задушить подследственного, мальчик с испугом уставился на судью, но тот был неумолим.
На трясущихся ногах Клаус обошел дыбу и, сделав петлю, прикрепил ее к правому запястью фон Канна.
– Вас, господин Миллер, я бы попросил выполнить более тяжелую работу, а именно, кручение винта, – пояснил свой план судья.
– Как прикажете, ваша честь, – Петер мрачно следил за действиями сына, не имея возможности подсказать ему, как следует поступить, в то время как фон Канн вдруг прекратил молитву, с ужасом взирая на происходящее и понимая, что обещанного избавления еще возможно придется ждать.
– Я протестую, – наконец попытался он помочь самому себе, – меня должен пытать настоящий палач, а не вот такой недотепа и малолетка! – взвизгнул он, на что судья сразу же предложил фон Канну одуматься и начать давать показания. Карие глаза гроссмейстера ордена встретились с голубыми и печальными глазами Петера Миллера, с минуту длилась бессловесная борьба, после чего фон Канн разрешил младшему Миллеру продолжать его дело.
Понимая, что теперь все зависит от него одного и что именно ему придется покончить с добрейшим фон Канном, который не сделал ему ничего плохого и даже помог спасти дочь Филиппа Баура Эльзу, Клаус старался нарочно все делать медленно, продумывая каждый свой шаг. На самом деле он не знал, как закрепить веревку так, что она вдруг начнет душить подследственного. На это был нужен элементарный навык, в то время как Клаус до этого только время от времени связывал слуг или отца, оттачивая мастерство.
Пытаясь догадаться, как это собирался проделать отец, Клаус еще раз оглядел устройство, и тут в его голову пришла шальная идея, он ловко накинул петлю на шею фон Канна, закрепив ее не на скамейке, а на лебедке, которой управлял винт. Завязав последний узел, Клаус поднял красное возбужденное лицо на отца, и тот тут же рванул с места винт, так что фон Канн моментально задохнулся, удавленный веревкой Клауса.
Мальчик взвизгнул, отскочив к стене. Со своего места повскакивали
Сделав вид, что только что заметил произошедшее Миллер сначала рванулся к фон Канну, определяя, действительно ли тот мертв, и только после этого к винту, который заело. Петер бросился к ящичку с инструментами, выхватив оттуда молоток, и принялся с его помощью сдвигать с места непослушный винт, так что, когда он, наконец, пришел в движение, фон Канн был уже мертвее мертвых.
Глава 6
Смерть друга
Кара, которой мы подвергаем ведьм, поджаривая и сжигая их на медленном огне, на самом деле не так уж велика, ибо не идет ни в какое сравнение с истязаниями, которые они по воле сатаны переносят на этом свете – не говоря уже о вечных муках, ожидающих их в аду.
5
Жан Боден 1529-1596 французский мыслитель и общественный деятель. Главный труд «Шесть книг о республике». Принимал участие в судах над ведьмах и даже лично пытал. Написал книгу «Демонология».
– Ну, вот, доигрались, ваша честь! – в сердцах воскликнул Миллер, отвязывая подследственного от дыбы. – Оправдывайтесь теперь, как хотите, перед герцогом. Но только учтите, что не я предложил вам позволять производить пытку неопытному ученику! Вот что получилось!
– Господи Иисусе, так я же всего лишь попросил его привязать подследственного, только привязать! – заламывал себе руки фон Гуффидаун. – Вы-то куда смотрели, Миллер?
– Вы приказали ему привязать человека к дыбе, в то время как любой палач вам скажет, как важно уметь правильно связывать. Чуть пережмешь, человек может лишиться руки или ноги. А вы приказали Клаусу привязывать господина фон Канн к дыбе, зная, что я стою на винте!
– Ну, глупость свалял, бывает, – судья подошел вплотную к Миллеру, – послушайте, господин палач, господин инспектор. Но всяко же бывает. Неужели у вас это в первый раз?.. – он попытался виновато улыбнуться Миллеру, наткнувшись на острый взгляд, в котором играл дьявольский огонь.
– Такого у меня еще ни разу не было! – растягивая каждое слово, выдавил из себя палач. – Такого позора, такого непрофессионализма! Ни-ког-да!
– Ну, хорошо, я дурак. Но мы ведь с вами в этом деле все одно вместе отвечать должны. Я был не прав, но, да и вы же меня не остановили. Чего не брякнешь по-пьяни. Ладно. Давайте лучше подумаем, как горю помочь.
– Как хотите, а я свою спину ради вашего сумасбродства подставлять не намерен, – огрызнулся Миллер, – и сына не дам. Что он такого, в конце концов, сделал, чтобы за ваши прихоти отвечать?!
– Хорошо, хорошо, – примирительно замахал на него руками судья. – Считайте, что Клауса здесь и вовсе не было. Уходи, миленький, и ради всего святого, забудь о случившемся. – Он помедлил: – Я заплачу штраф, отдельно подарю по пятнадцать рейхцмарок вам и вашему сыну.
– Стражу тоже придется подмаслить, они ведь видели Клауса и могут смекнуть, что к чему, и решить, что вы, ваша честь, не просто так их удалили, а единственно чтобы покончить с фон Канном.