Палач в белом
Шрифт:
– А при чем здесь Корзухин? – осторожно спросил я.
Борис Иосифович безнадежно махнул рукой.
– Потом все узнаешь, – сказал он, вставая. – Выздоравливай пока! Сил набирайся. Я решил тебя заведующим отделением поставить. На место Макарова. Может, тогда у тебя времени меньше будет, чтобы начальство пихать! – язвительно заключил он и, повернувшись, зашагал к выходу.
Я лежал, ошеломленный и испуганный, пытаясь осознать услышанное. Я-то готовился совсем к другому исходу. Тем более мне не давала покоя мысль о том, что, строго говоря, я нахожусь в розыске и искать меня особенно долго не надо – я теперь весь как
Через день меня перевели из реанимации в кардиологию и, хотя я чувствовал себя вполне прилично, попросили не вставать пока с постели. После этого я совсем затосковал, и в этот момент меня навестил Юрий Николаевич Чехов.
Он проник в мою палату в халате, наброшенном на плечи. Его грубоватая физиономия выглядела чрезвычайно довольной. Бросив на столик пакет с фруктами, он подсел к моей кровати и крепко потряс меня за плечи.
– Как я рад тебя видеть! – признался Юрий Николаевич. – Но кто бы мог подумать, что мне доведется подносить строгому доктору стакан воды!.. Тебе, кстати, не подать стакан воды? Нет? Тем лучше... Кстати, это хорошо, что ты попал на больничную койку. Тебе полезно побыть в нашей шкуре!
– Не испытывай мое терпение! – взмолился я. – Расскажи лучше, чем кончилось дело, а главное, скоро ли за мной придут?
Чехов хитро посмотрел на меня и признался:
– Хотел тебя попугать, но, пожалуй, не буду. А то тебя снова кондратий хватит, и будешь ты на моей совести... Никто за тобой, пожалуй что, и не придет. Сам будешь по судам таскаться – в качестве свидетеля. А в качестве наркоторговца ты не глянулся. После того как мы эту шайку накрыли, я специально интересовался – нигде твой случай не зафиксирован. Как будто ничего и не было! Так что даже если ты сам явишься с повинной, тебя попросят не морочить голову. Потому что твой арест был организован по просьбе известной тебе Ирины Владимировны, которая теперь содержится под стражей, и с ней уже никому не интересно иметь дела. Может быть, ее бы и отмазали, но ее подручные очень активно дают показания – факты вопиющие, и замять дело очень сложно. Сам знаешь, как нагло они действовали. Кое-что просочилось даже в печать. В общем, на фирме «Воздаяние» можно поставить крест.
– Ну, насчет Макарова мне более-менее ясно, – сказал я. – А с какого бока к этому делу примазался Корзухин?
– А-а, этот! Он только собирался включиться в дело. Твоя соседка должна была стать его боевым крещением. Мы с Гузеевым взяли их первыми – его и некоего Кузьму. Вообще по этому делу взяли человек двенадцать. Один пока в розыске... но это, скажу тебе по секрету, наша с Гузеевым работа... – смущенно посмеиваясь, признался Юрий Николаевич. – Отпустили. Если бы не его помощь, мы бы тебя не успели спасти... Такой, знаешь, с залысиной на лбу, глаза прохиндейские...
– Нос картошкой? – выкрикнул я, приподнимаясь на кровати.
– Ну! А ты с ним встречался?
– Да он меня чуть не придушил тогда, на набережной!
Чехов стукнул себя кулаком по колену и сказал разочарованно:
– Ну откуда я мог знать?!
Я невольно потрогал свою шею – она уже почти не болела. Как говорится, подобное излечивается подобным. От Чехова не укрылось мое движение. Он смущенно отвел взгляд и, откашлявшись,
– Жаль, господин Четыкин не дожил до этой минуты. Его фигура украсила бы собой процесс. Слава богу, у нас имеются видеоматериалы, где Четыкин заснят в момент убийства. Ирина Владимировна хранила их у себя, видимо, чтобы держать исполнителя на коротком поводке... Ну, черт с ними! Ты скоро выйдешь?
– Врачи пока не разрешают вставать, – развел я руками.
– Чего можно ждать от врачей? – пренебрежительно заметил Юрий Николаевич. – Они ничего нам не разрешают. Это какой-то одобренный законом садизм, ты не находишь?
Достойно ответить ему я не успел. Дверь палаты отворилась, и на пороге возникла невысокая женская фигура. Уже по первому стуку каблучков я понял, что это Марина. Белый халат был ей чересчур велик и скрадывал очертания. Но нежный овал лица с чуть запавшими щеками, привычная короткая стрижка – разумеется, это была она! Мне показалось, что мы не виделись уже сто лет.
Она быстро шагнула к моей кровати, и на лице ее появилось встревоженное и недоверчивое выражение. По-моему, она опасалась увидеть нечто чудовищное. Я глупо улыбнулся и поспешно перешел в сидячее положение.
Кровь бросилась Марине в лицо, она тяжело вдохнула воздух и, кажется, слегка покачнулась. Но тут же справилась с собой и сказала низковатым взволнованным голосом:
– Ну, здравствуй!
Юрий Николаевич сделал мне знак глазами и незаметно, точно придворный, ретировался из палаты задним ходом. Марина издали еще раз оглядела меня, будто не веря своим глазам, а потом все-таки приблизилась и осторожно присела на край кровати.
– Я ждала твоего звонка, – сказала она. – Честно ждала. Но потом не выдержала и позвонила сама...
– Я никак не мог закончить с этим делом, – виновато пояснил я.
– Да я знаю, – кивнула Марина. – И поэтому тебе немного помогли.
Здесь я уже не нашелся что ответить и только развел руками.
– Мне сказали, что у тебя была остановка сердца, – с горечью проговорила Марина. – Но я думаю, что это ошибка – у тебя нет сердца.
– Ты преувеличиваешь! – не очень уверенно заявил я. – Мне просто не хотелось, чтобы к тебе опять нагрянули незваные гости с «маузерами» под мышкой. И ты должна признать, что мне это удалось.
Марина протянула руку и коснулась моей небритой щеки.
– А если бы мы больше не увиделись? – печально сказала она. – Ты об этом подумал?
– О таких глупостях мне было некогда думать, – успокоил я ее. – Если сказать кратко, я думал, наоборот.
Я взял ее руку в свои и осторожно поцеловал в запястье, словно больной была она, а не я.
Марина неожиданно всхлипнула и, обхватив меня за шею, повисла на ней. Я почувствовал, как на мою ладонь упали горячие капли ее слез.
– Я ведь так и не сделала, что ты просил, – проговорила с усилием Марина.
– Что ты имеешь в виду? – удивился я.
– Твою ампулу! – сердито ответила Марина. – Я назло не хотела ею заниматься, а теперь чувствую себя ужасно виноватой.
– Выбрось это из головы, – сказал я, гладя ее по волосам. – Это не имеет уже никакого значения. Все кончилось.
Марина подняла на меня полные слез глаза и со вздохом сказала:
– Боюсь, завтра ты опять наткнешься на какой-нибудь след и опять будешь проводить свободное время не со мной, а с героями подворотен...