Палач времен

Головачев Василий Васильевич

– Мы, по крайней мере, понимаем свою зависимость. И все же я хотел бы вернуться к проблеме деления. Что такое вообще акт деления вселенных на копии?

– Я просто взял идею эфира…

– Блестяще, – ухмыльнулся Белый, перебивая ученого. – Тут вы, я имею в виду ваших кванков, ухватили главное. Они тоже в качестве отправной точки расчета взяли теорию эфира. В каждой частице материи сидит частица эфира, то есть «частица» Воли Творца…

– …которая и есть движитель Древа, управляющий процессом деления Фрактала Времен на квантовые копии. Единственное, на чем я споткнулся, это проблема мерности невозможностей.

– Это

скорее проблема рецессивности «мутаций» времени, – сказал Ромашин. – Не имея практического значения в данной Игре, рецессивные мутанты физических законов, или, как вы изволили выразиться, «объемы» невозможностей, могут проявиться в другой Игре и стать главными.

– Палач пытается изменить именно этот принцип Игры.

– И многие другие. Поэтому он и заблокировал исполнителей, сыгравших ключевую роль в остановке прошлой Игры. Блокированный ферзь, каковым является спектр Ждановых, не значит ничего, а способный к маневру – может обеспечить победу.

– Возможно, условия изменились еще более кардинально? И на арену выходит личность, а не стая? Может быть, Палач ошибается, гоняясь за нами?

– Хотелось бы верить. Он сделал два уникальных хода. Во-первых, изменил основной Закон Древа, Закон толерантности, предоставляющий право существования в с е м Ветвям. Древо перестает ветвиться, многие его Ветви начинают «засыхать», кроме одной…

– …где он сам властелин!

– Совершенно верно. Во-вторых, он поджег трансгресс, то есть систему контроля Игр. К сожалению, нынешняя ситуация еще печальней. Палач не только добился устранения Судей, но и включил процесс распада контрактивных Ветвей. Древо сворачивается, и если начнется инфляционное расширение процесса…

– …никто и ничто не уцелеет, даже сам Палач.

– Зато останется тот, кто это затеял…

– Безусловно Второй.

– То есть Дьявол, если говорить просто.

Златков и Ромашин понимающе глянули друг на друга.

– Э-э, уважаемые, – поспешил вклиниться в беседу Олег Борисович, осоловелый от усилий понять суть высказываний ученых. – Я понял так, что всем нам светит аллес капут? То есть хана. Или есть надежда выжить?

Златков усмехнулся.

– Надежда – это всего лишь уловка Творца. Он таким образом дает понять, что все видит, слышит и знает. Он найдет решение, даже если мы этого не поймем и не узнаем.

– Возможно, решение уже найдено, – задумчиво сказал Павел Жданов.

– Какое? – посмотрел на него Гаранин.

– Какое – не знаю, но считаю, что каждая Игра должна развивать Древо, а не упрощать. И Создатель Игр это знает и принимает меры. Появление оператора в лице Ивора и есть исполнение его Воли. Да и все мы являемся частью замысла Творца, хотим этого или не хотим.

– Браво, Павел! – проворчал Гаранин. – Не зря мы с вами обсуждали варианты хронотеории. Вы делаете неплохие выводы.

– Было время подумать.

– Летят наши разведчики, – доложил Паша-летчик.

Мужчины зашевелились, вставая и потягиваясь.

– Пора двигаться дальше, – со вздохом сказал Белый.

Над деревьями появились три блестящие точки, выросли в размерах, спикировали на поляну.

– Ну, как там родичи, признали? – полюбопытствовал Гаранин.

– Одно расстройство, – слабо улыбнулась Мириам, непривычно задумчивая.

– Все

намного сложней, чем мы думаем, – сказал озабоченный Жданов-старший, отец Ивора. – Здесь засели агенты Палача, и они не дадут племени россинов жить спокойно. Возможно, придется еще раз вернуться сюда и очистить Ветвь от гнилья.

– Можно сделать это прямо сейчас.

– Нет времени. Нас ждут другие группы Ждановых, застрявшие в «засыхающих» Ветвях. Надо освободить их, пока Ветви не схлопнулись в черные дыры.

– В путь! – коротко бросил Ромашин.

Глава 4

Бесконечное поле тумана с редкими струями, истекающими в беззвездное мутное темно-серое небо, и с еще более редкими провалами круглой формы в этом тумане, уходящими в неведомые, подсвеченные снизу багровые бездны. Таким предстал перед глазами «хронодесантников» мир «засыхающей» Ветви, где, по расчетам Ивора, застряла еще одна группа кванков отца и его спутников.

При высадке оператор трансгресса, которого путешественники уже привыкли называть Стасом, хотя с настоящим Стасом, инком Ствола, он имел весьма отдаленное родство, предупредил своих пассажиров об опасности выхода и сообщил характеристики Ветви, которыми обладал сам.

Этот мир стремительно «скатывался» к сингулярности, теряя мерность континуума. Когда-то он был двенадцатимерным, очень сложным и гармоничным, имел материальные образования, аналогичные планетам и звездам, хотя их форму нельзя было назвать круглой, а звезды вообще представляли собой кольцевые структуры, заполнявшие космос Ветви, и внутри них шли не термо-ядерные реакции, а «горело» время, превращаясь в пространство и энергию.

Теперь же этот мир стал трехмерным, точнее, его мерность была уже нецелочисленной, меньше трех, но больше двух, и приближался момент, когда он должен был превратиться в бесконечную плоскость, а затем в линию и в точку. В настоящее время его «звезды» и «планеты» соединились вместе в единую субстанцию, которую люди видели как туман, и лишь на дне круглых кратеров с отвесными туманными стенами еще сохранялись условия, пригодные для жизни. Где-то в одной из таких впадин стоял Ствол, а возле него располагалась база земных даль-разведчиков, в которой и ждали освобождения земляне. Кто именно – Стас не знал. Но, по идее, никто, кроме Жданова и его соратников, не мог здесь находиться, отрезанный от Ветвей Древа заблокированным Стволом.

«Хронодесантники» в блестящих костюмах, причудливо изменивших форму под влиянием законов местного пространства – все вместе они больше всего походили на стадо карикатурно искаженных ящеров, – осмотрелись и ждали теперь команды Ивора, пытавшегося определить координаты базы по мысленному эху ее обитателей. Наконец он вышел из транса ясновидения и уверенно направился к ближайшему кратеру, диаметр которого можно было визуально оценить в сто с лишним километров.

Однако близость дыры в туманном океане оказалась иллюзорной. Отряд мчался минуту, две, десять, полчаса, а кратер почти не приблизился, и тогда стало ясно, что полагаться на органы зрения в этом мире не стоит. О его форме и размерах нельзя было судить только по картинке на сетчатке глаза. Мир с количеством измерений меньше трех был обманчив, а его пейзаж зависел от положения наблюдателя и скорости движения.