Палач
Шрифт:
Вторым гостем был майор со шрамом вдоль виска. Он, как и отец, тоже ходил в своем кителе, не снимая ни на минуту. Сереже он нравился больше, ибо он был самым молчаливым, а потому всем, что он обычно говорил ему, было «привет,
– Я слышал, такие дети… ну, одаренные, они хорошо в шахматы играют. Я тут недавно книжку читал… а, впрочем, неважно, – сказал он не без доли смущения. Сережа принял подарок, и потом, когда был совсем уже один, решился его осмотреть. Играл он в них совсем уж по-своему, ведь учить его было некому, и впоследствии совсем про них забыл. Внутри них завелся паук, наплетший паутины, и паук этот очень заинтересовал Сережу. Он часами с упоением смотрел на него, прерываясь только на еду, и перестал даже выходить из дома в лес.
II
В свой восьмой день рождения Сережа сильно захворал. Расстроенные родители судорожно отменяли приглашения по телефону, ожидая врача. Когда он пришел, его встретил отец, проводил в залу, попутно отвечая на все вопросы о состоянии мальчика, и помог снять пальто. После недолгих расспросов врач сам вошел в комнату
– Такой кашель, а горло в полном порядке. Это странно, – бормотал он себе под нос, почесывая острую свою бородку.
Также он велел родителям записывать все, что происходит с мальчиком, до малейших подробностей, затем откланялся и вышел, оставив родителей в недоумении стоять в коридоре.
Все то время, что болезнь терзала Сережу, Ирина находилась подле своего чада, смачивала его бледный, запотевший лоб, покрывала его жаркое тело поцелуями, меняла ему белье и кормила с ложки. То краснея, то мертвенно белея, он мучился от болей по всему телу, кричал и бредил. Ему казалось, будто что-то под кроватью колет его в спину, не дает ему спокойно лежать, потому он ворочался и долго не мог уснуть. Сотни иголок впивались в его тело, терзали самое его душу, рвали, кромсали, хотели вырвать, как ему казалось, его сердце. Отец не мог слушать его криков, потому ночевал на работе, предпочитая оставаться в полном неведении.
Конец ознакомительного фрагмента.