Палачи и киллеры
Шрифт:
Проект, подчиненный лишь президенту через военного министра, финансируется из особого фонда, не подотчетного конгрессу. Даже государственный департамент вплоть до Ялтинской конференции не знал о работах над атомным оружием.
Гровс рассказал о научном центре в Лос-Аламосе, где вместе с американцами трудятся всемирно известные физики, бежавшие из оккупированных Гитлером стран, а также английские и французские ученые, начинавшие атомные исследования самостоятельно.
Генерал доложил президенту, что гигантские секретные предприятия по разделению изотопов урана и производству плутония в Ок-Ридже и Хенфорде к началу августа
Для экспериментального взрыва Гровс рекомендовал использовать плутониевую бомбу. Он считал, что для дальнейшего совершенствования нового оружия крайне важно применить в боевых условиях оба типа атомных бомб. Урана же будет в наличии лишь на один боезаряд…
На завершающей части доклада начальнику Манхэттенско-го проекта показалось, что Трумэн то ли не вслушивается в его слова, то ли не понимает их смысла. В том, что собеседники втолковывали новоиспеченному президенту, действительно было много совершенно неведомых ему понятий. Но Трумэн сразу же уловил суть дела, и именно поэтому глубоко погрузился в собственные мысли.
Ведь хозяином Белого дома внезапно стал недавний сенатор от штата Миссури, который летом 1941 года так сформулировал свое представление о роли США во Второй мировой войне: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше».
Став президентом США в момент, когда капитуляция гитлеровского рейха стала вопросом уже не месяцев, а дней, Трумэн оказался перед мучительной дилеммой. С одной стороны, ему не терпелось «осадить русских», проявить жесткость в вопросах послевоенного устройства в Европе. Но, с другой стороны, он опасался, как бы это не толкнуло Советский Союз к отказу от обещания, данного на Ялтинской конференции, — вступить в войну против Японии через три месяца после победы над Германией.
Трумэн сознавал, что, если Советская Армия с ее боевым опытом не присоединится к союзникам на Дальнем Востоке, вторжение на Японские острова обойдется Соединенным Штагам куда дороже, чем высадка в Северной Франции.
Вот почему слова Стимсона и Гровса произвели на Трумэна прямо-таки ошеломляющее впечатление. Он почувствовал себя азартным игроком, которому на руки вдруг пришел козырный туз.
Сомнения разрешились сами собой.
Готовясь к встрече с советской делигацией в Потсдаме, Трумэн доверительно сказал одному из помощников: — Если она взорвется, а я думаю, что так оно и будет, у меня наверняка появится дубина на этих парней!
(Тайны Второй мировой войны, сборник. Мн., 1995).
С ЭСТОНСКОГО ХУТОРА В ШВЕДСКУЮ РАЗВЕДКУ
В свое время, а именно с пятидесятых годов, его лицо мелькало на экранах — профиль непризнанного поэта и синие глаза сердцееда… Сейчас уже мало кто помнит, что шестое десятилетие ХХ-ro столетия было ознаменовано шпионской войной между СССР и Швецией.
Из Москвы в Стокгольм летели возмущенные депеши, из Стокгольма с той же периодичностью — шпионы. Тогда даже на «Таллинфильме» сняли картину с названием «Листья падают», позаимствованным из шпионского пароля, и эстонцу Эвальду Халлиску там был отведенн небольшой, но достойный кусочек.
Итак,
Красная Армия мобилизовывала тех, кто родился в 1923 и 1924 годах, стараясь брать совершеннолетних. Немцы не брезговали и подростками. Собрали школьников на комиссию, дали форму, отвезли в Польшу — в учебный лагерь. В той ситуации было два выхода — либо уходить в лес к лесным братьям, либо к немцам, а русские уже были далеко.
В лес идти было рискованно. А у немцев оставалась какая-никакая надежда выжить. Вот он и выжил — конвоируя военнопленных на работы.
Этого юношу никто потом не заставлял идти в СС и тем самым подписывать себе приговор, хотя он и утверждал, что никого к стене не ставил. Но, когда Красная Армия входила в Таллинн, ему ничего не оставалось, как грести к шведским берегам.
Была альтернатива: в Сибирь или в Швецию.
Шведского языка он не знал, а учить начал сразу, знакомясь с девушками на танцах. Чего там — молодой, красивый. У одной шведской особы, Маргарет, он, впрочем, задержался надолго, свидетельство тому — сын Петер.
Социалистическая Эстония в это время распевала советские песни и покорно учила русский язык. Он ничего не знал о своей семье, родственники же его почти похоронили. Домой хотелось ужасно. Этим его и подцепили. Однажды, сидя в кабачке, он услышал: родные места посетить можно — но, как бы сказать, не совсем за так.
И в одно апрельское утро 1950 года шпион Эвальд Халлиск, получив задание организовать движение сопротивления, вместе с коллегами по шпионству сел в катер и отбыл в направлении родины.
Высадить их решили в Литве — эстонский берег сильнее охранялся из-за близости Финляндии. Кроме того, у шведов была связь с Литвой, в Швецию приезжал литовец, который сильно пропагандировал литовское движение сопротивления, говорил, что у них есть опорный пункт и к тому же слабо охраняется. Все это, как выяснилось потом, было ловушкой.
Их здесь явно ждали. Они бросились в лес, попутно обнаружив, что высадились в неправильном месте — капитан ошибся на б километров. Один из них ушел в разведку и больше не вернулся. Район высадки оцепили. Они с напарником упорно двигались к месту условленной встречи. Наконец, попали в засаду. Вдалеке слышался лай собак и стрельба, они зарыли в землю бумаги и приготовились умирать.
Напарника убили. Эвальд еще пару дней странствовал по лесу, добираясь до опорного пункта, где его и взяли. Ампула с ядом осталась в рюкзаке, котрый он выбросил по дороге, чтобы легче было бежать. «Так закончился мой орлиный полет», — посмеиваясь, говорит через 45 лет шпион Эвальд Халлиск, который, как и его неудачливые друзья, наивно верил, что Америка вот-вот швырнет атомную бомбу, а Швеция придет освобождать Эстонию.
Бедняжка Маргарет так никогда и не узнала, куда исчез отец ее ребенка. Он же, сказав ей, что уходит в море, заботливо написал несколько писем, попросив шведскую разведку время от времени опускать их в почтовый ящик. И был абсолютно уверен, что шефы выполнят его договор — половину его заработка, равного среднемесячной шведской запрлате, каждый месяц будут посылать Маргарет, а другую половину класть в банк на его имя — вплоть до возвращения.