Палачи
Шрифт:
— Черт! — Михаил ударил себя кулаком в ладонь и зашипел от боли, задев обрубок безымянного пальца. — Черт! — Он обернулся к Пельменю. — Мне нужно срочно позвонить. Организуешь?
— Только недолго. — Слава достал свой КПК. — А то местная сетка забьется, и сталкеры неделю потом не смогут хвастаться хабаром.
— Плевать на хабар! Куда тут говорить?
— Держи. — Пельмень передал Столярову беспроводную гарнитуру. — Надеваешь на ухо и говоришь. Да, голоса могут немного поквакивать.
— Да пусть хоть похрюкивают! Номер как набрать?
Слава
— Да, — сказал Михаил, глядя прямо перед собой. — Говорит подполковник Столяров. Да что ж ты квакаешь, милая! Соедини меня с генералом Тарасенко. И побыстрее, побыстрее, лягушоночек ты мой! — Он толкнул дверь и вышел на крышу.
Вернулся Михаил через пять минут. Его лицо, и без того почти всегда непроницаемое, на этот раз выглядело совершенно пуленепробиваемым. Олег даже не пытался угадать, чем завершился разговор подполковника с начальством, озадачен он чем-то или просто задумчив.
— На. Спасибо. — Столяров вернул Пельменю его КПК.
Тот посмотрел на экран и сказал:
— Ага, время еще есть. Ну что, пока мы в сетке, попробую поискать свежие карты ЧАЭС. Если найду, вам тоже скину.
Михаил в ответ только неопределенно кивнул и сел на диван.
— Так твой генерал знает, где мы? — спросил Гарин. — А я думал, наш поход — это твоя частная инициатива.
— Угу. Частная, — подтвердил Столяров. — Если напортачим, частная и будет. И похоронят нас без почестей.
— А если не напортачим?
— Тогда нам — возможно! — Михаил поднял указательный палец, — помогут с эвакуацией.
— Ну… Хоть что-то, — пожал плечами Олег. — А что сказал генерал? Ты ему объяснил насчет овощей? Их ведь не обязательно расстреливать или искусственно вводить в кому. Достаточно просто развезти опять по разным психушкам.
— Погоди, — сказал Столяров. — У меня две новости, и обе черт знает какие. С какой начать?
— Давай на твой выбор, — предложил Гарин.
— Новость первая. Датчане прислали образцы генетического материала Пси-Мастера. Быстро откликнулись, я даже не ожидал. Наши провели экспертизу. Образцы совпали с теми, что были у нас в хранилище. Вывод следующий. Два года назад в бункере под озером ты убил Пси-Мастера. Настоящего Пси-Мастера, а не его двойника, или близнеца, или… Я не знаю кого еще.
— Так это уже как бы не новость, — неуверенно заметил Олег.
— Тогда слушай вторую, — мрачно сказал Столяров. — Стоило мне заикнуться о психбольнице, как генерал начал материться.
— Так он был в курсе?
— Весь мир уже в курсе, кроме нас с тобой, — ответил Михаил. — Самая обсуждаемая новость. Самое зверское убийство со времен… Я не знаю, с каких времен.
Гарин еще сильней прижал к груди колени. Ему было холодно. Очень холодно.
— Что там стряслось? — спросил он, чувствуя, как кровь стремительно отливает от лица.
— Овощей больше
— Как это?
— Их убили.
— Всех?
— Всех до одного.
— Кто это сделал?
— Если бы это было известно, генерал не был бы таким злым.
Олегу стало трудно дышать. Не потому что колени давили на грудную клетку, просто воздух почему-то поступал в легкие крошечными порциями. Гарин сделал десяток мелких вдохов, прежде чем сумел задать следующий вопрос. Почему-то ему было необходимо это узнать.
— А… как их убили?
Михаил внимательно посмотрел на него и ответил:
— Перерезали горло. Одному за другим. Одним и тем же ножом.
— Г-горло?
Олег провел ладонью по шее и провалился в холодную темноту.
Глава семнадцатая
Коршун замедлил шаг. Потом замедлил еще немного. И еще. Это получилось у него совершенно неосознанно. По мере приближения к желтовато-серым стенам больничного корпуса его скорость становилась все ниже. Коршун заметил это только тогда, когда понял, что движется медленней любого из зомби. Заметил — и еще чуть-чуть сбавил темп. Ему не хотелось в Ромашково. В последний раз он посещал больницу неделю назад, и уже тогда здесь было невыносимо. Навряд ли за неделю что-то изменилось к лучшему.
Бывшие сотрудники лаборатории вели себя как старые друзья, встретившиеся после долгой разлуки. Они никак не хотели расходиться, и это длилось почти два месяца. Работники больницы, включая присмиревшую заведующую, обслуживали пациентов днем и ночью, буквально не покладая рук. Они приносили еду, питье и лекарства, выносили судна и проводили что-то вроде уборки, но их было мало, и они не справлялись. В какой-то момент санитары и врачи стали выглядеть хуже больных. Большая квадратная комната напоминала ночлежку для бомжей. Для существования Хозяина было необходимо, чтобы все его носители были собраны в одном месте. Отправить хоть одного из них в душевую или туалет было неоправданным риском. Пол телевизионной был усыпан остатками пищи, упаковками от еды и использованными шприцами. О стоявшей в комнате вони Коршун старался не думать.
Хозяина, похоже, такая обстановка вполне устраивала. На здоровье людей, чью волю он подчинил себе, ему было плевать. Это было в его стиле: заносить пару туфель до смерти, прежде чем купить новую. Мнение посторонних Хозяина и подавно не волновало. Тем более что из посторонних в больницу был допущен только Коршун. Он не считал себя эстетом или ханжой, да и просто щепетильным человеком, и тем не менее никак не мог понять одной вещи. Почему власть гармонии, о которой так часто говорил Хозяин, могла зародиться только в таких вот загаженных местах вроде Ромашкова или бункера в речном порту? Неужели строить светлое будущее можно только сидя по шею в собственном дерьме? Зачем так? Чтобы разница между тем, что было, и тем, что стало, получилась заметнее? Ну, разве что…