Паладин душ
Шрифт:
– Ты видела мужчину?
– М-м-м… нет.
– Жаль.
Лисс приподняла подсвечник:
– Вы плачете.
– Да. Знаю. Пойдем. Думаю, тебе лучше подержать меня за руку, пока мы спускаемся.
Каменный двор, арка, двор в форме звезды, знакомый своими резкими очертаниями, и большие ворота, ведущие в парадный двор, остались позади в темной дымке. На протяжении всего пути Лисс не отпускала ее руки и хмурилась, чувствуя, как она дрожит.
Освещенный факелами двор был полон людей и лошадей. Большая часть цветочных горшков разбилась, упав со стен, или накренилась,
Фойкс первый заметил ее появление; он повернулся и застыл с раскрытым ртом. Нет сомнений, что вокруг нее облако божественного света, как будто бы бог рядом, ведь он коснулся ее так недавно.
«Я несу ношу, которую я обязана доставить по назначению».
Иста оглядела двор, нашла Эриса и Иллвина, но ее внимание отвлек конь, которого они рассматривали. С некоторого расстояния.
Это был высокий каштановый жеребец с длинной мордой. Уздечка, к которой крепились шоры, скрывавшие глаза, заканчивалась крепкими удилами. Один из грумов держал его за кольцо рядом с верхней губой. Прижав уши к голове, конь сердито ржал, показывая длинные желтые зубы, и брыкался. Иллвин стоял на приличном отдалении от животного и казался печальным.
Иста подошла к нему и сказала:
– Лорд Иллвин, вы знаете, что этот жеребец одержим элементалем?
– Об этом мне только что сказал Фойкс, рейна. Это объясняет очень многое в поведении этой зверюги.
Иста взглянула сквозь полуопущенные ресницы на извивающуюся лиловую тень внутри животного.
– Но он еще мал, неопытен и глуп.
– Это объясняет еще больше. Ад Бастардов. Я хотел дать Эрису проклятого коня. Его серый в яблоках хромает, так же как и остальные оставшиеся лошади, – гниение стрелки, которое развивается неестественно быстро; надеюсь, что Эрис вскоре доставит наши благодарности тому джоконскому магу, которому пришла в голову эта замечательная мысль.
– Это действительно очень хороший боевой конь?
– Нет, но никто не расстроится, если Эрис загонит его до смерти. На самом деле, думаю, грумы будут просто счастливы, если так случится. Видят пятеро богов, я пытался, но безуспешно.
– Хм, – протянула Иста. Она сделала шаг вперед; двое грумов, сдерживающих морду животного, предупредительно крикнули. Она прищурила глаза, приблизилась и положила осененную богом руку жеребцу на лоб. Маленькая шестиконечная отметина жгла ей кожу, белоснежная для обычного зрения, невыразимо сияющая для внутреннего.
– Уберите шоры.
Грум в отчаянии посмотрел на Иллвина, но тот кивнул, хотя не преминул вытащить меч и держать его наготове, напряженно наблюдая за происходящим.
Глаза коня оказались фиолетовыми с коричневым ободком. У большинства лошадей пурпурный зрачок, напомнила себе Иста, но обычно в них нет такого глубокого блеска. Глаза застыли при виде нее. Она ответила им взглядом. Животное вдруг успокоилось. Иста встала на цыпочки, взялась за одно ухо и прошептала в него:
– Веди
– Собакам? – поправил ее грум, держащий кольцо.
– И им тоже, – согласилась Иста. – Отстегивайте кольцо и отходите.
– Леди?..
– Все в порядке.
Грум отступил. Конь, дрожа, растопырил уши, демонстрируя внимание, и согнул шею, чтобы покорно ткнуться мордой Исте в грудь. Он оставил на черном платье несколько рыжих волос и удивительно спокойно выпрямился.
– И часто ты так делаешь? – поинтересовался Иллвин, подходя к ней. Крайне осторожно он вытянул руку и попробовал погладить животное по шее.
– Нет, – вздохнула Иста. – Сегодня день откровений.
Иллвин был одет в легкие льняные штаны и все ту же рубаху с искристой нитью, видимо, уже подготовился к предстоящей роли. Эрис выглядел почти так же, как в тот день, когда Иста увидела его впервые, от чего у нее перехватило дыхание. Только сейчас на кольчуге и плаще не было пятен крови. Еще не было. Подойдя к ней, он мягко улыбнулся:
– На одно слово, рейна, прежде чем я уеду. На два слова.
– На сколько хотите.
Он понизил голос:
– Сначала, я хочу поблагодарить вас за то, что подарили мне возможность умереть лучшей смертью. Менее постыдной, низкой, глупой, чем моя первая.
– Даже в таком количестве наши люди могут удивить, – мрачно заметил Иллвин.
В дальнем конце двора коней готовили едва ли не десяток солдат. Среди них был Пежар; лицо у него лихорадочно горело, заметила Иста. Ему следовало бы лежать на соломенном тюфяке, а не отправляться на вылазку. Сколько людей в Порифорсе еще могут передвигаться пешком?
Эрис коротко улыбнулся брату и не стал спорить, пытаться поправить его, не стал вырывать у него из рук последнюю надежду. Он повернулся к Исте:
– И у меня есть просьба.
– Я сделаю все, что в моих силах.
Его ясные глаза пронзительно взглянули на нее; она почувствовала себя мишенью.
– Если этой ночью ди Льютесу удастся умереть достойно, позвольте ему завершить то, что он оставил незаконченным много лет назад. Пусть та победа, которую мне удастся завоевать, навсегда поглотит ту старую жестокую ошибку. Пусть заживет та рана, что нанес вам другой ди Льютес.
– Ох, – выдавила Иста. Ох. Она не могла позволить голосу дрогнуть; все-таки она при исполнении обязанностей. – Мне передали для вас послание.
Он поднял брови; это заявление застало его врасплох:
– Ни один курьер не проникал сегодня сквозь джоконскую блокаду. Кто отправил послание?
– Я только что встретилась с ним на лестнице. Вот оно.
Иста сглотнула, чтобы голос не изменил ей:
– Ваш Отец призывает вас к себе, к своему двору. Вам не следует собирать вещи; вы отправитесь туда облеченный той славой, что окружает вас. Он с нетерпением ждет у ворот своего замка, чтобы поприветствовать вас, он уже приготовил для вас место рядом с собой за его высоким столом, среди великих душой, благородных и возлюбленных детей. Я говорю правду. Склоните голову.