Паладин. (Трилогия)
Шрифт:
Старый пират понимающе повел бровью. Люка перестал упираться, стража вывела смутьянов из храма, и песня затихла вдали.
– Продолжайте, святой отец, – кивнул король пастырю.
Тот неуверенно потеребил требник.
– Так вот, как я и сказал, если кто-то знает нечто, способное воспрепятствовать этому браку…
– Да хватит! – рявкнул король. – Ты это
Гости сидели, ни живы, ни мертвы. Помазанник Вездесущего на их памяти еще ни разу не поднимал голоса на святых отцов.
– Так мне приступать? – окончательно растерялся пастырь.
– Я бы на вашем месте не торопился.
С хоров, где мальчики-послушники готовились спеть торжественную ораторию в честь новобрачных, спрыгнула гибкая фигура, закутанная в зеленый плащ, и приземлилась неподалеку от алтаря. Лицо неизвестного скрывала широкополая зеленая шляпа.
– Это еще кто такой? – схватился за меч Альберт.
Незнакомец сорвал с головы шляпу.
– Странствующий рыцарь Кевин, урожденный граф Рональд Ромейский.
– Я же тебя убил! – в наступившей тишине пораженный шепот Альберта прошелестел до самых дальних уголков храма.
– Сынок! – ахнул Леон де Рейзи, и непонятно было, к кому он обращается – к родному или крестному сыну.
– Прости, крестный, но я вынужден обвинить твоего сына в измене. Он участвует в заговоре против короны…
Черная молния сорвалась с руки жениха, отразилась от молниеносно выхваченного Кевином меча Треварда и заключила шею Альберта в антимагические тиски.
– Я также обвиняю его в том, – продолжил Кевин, – что с помощью черной магии он околдовал мою нареченную Офелию, чтобы вынудить ее к браку, и вызываю его на Божий суд. – Эльфийский меч нацелился в грудь Альберта де Рейзи. – В этой битве не будет использована магия. Это будет честный бой.
Рыцари ордена Белого Льва одобрительно загудели.
– Прости, кронпринц, но он мой, – прошелестел откуда-то сверху мелодичный голос. – Это тебе за Треварда, предатель!
Звонко тренькнула тетива. Альберт де Рейзи покачнулся и рухнул около алтаря. Из его лба, точно посередине, торчала эльфийская стрела.
– Я свободна!
Гибкая фигурка прошуршала сверху по хорам, зазвенело разбитое стекло витража. Все присутствующие при этой сцене словно окаменели. Лишь Офелия встрепенулась, будто только что очнулась от глубокого сна и начала с недоумением рассматривать свой подвенечный наряд. Перевала взгляд на Кевина.
– У нас свадьба? – расцвела она и только тут заметила около своих ног неподвижное тело Альберта. – Ой! – зажала ладошкой рот герцогиня, увидев торчащий из его лба оперенный черенок стрелы.
Старый граф на негнущихся ногах подошел к сыну, хотел, было, склониться и… замер. Поверх парадного камзола на теле Альберта де Рейзи начали проступать черные доспехи.
– Я же тебя воспитывал в любви…
– Взять его! – простер руку король в сторону Кевина.
Из ладони Мелрига вырвалась черная молния. Странствующий рыцарь стоял к королевскому магу спиной, а потому не успел среагировать. Антимагический ошейник сомкнулся на его шее.
– Дядя! – кинулась к королю Офелия. – Ты что делаешь! Это же мой Кевин.
– Исполнять!
На юношу навалилась королевская стража.
– Но, дядя…
– А эту распутницу в монастырь!
Кевина потащили к выходу. И только когда
Книга 3. Благословение
1
Душевно выводил Люка, любуясь как Зырг с Кевином кирками крушат породу. Впрочем, сам он тоже не сидел без дела. Причем, в отличие от друзей делал сразу два дела: пел и ломал казенное имущество: отламывал от железной вилки лишние, по его мнению, детали. Апартаменты в лабиринтах подземных галерей арестантам выделили, можно сказать королевские. Отдельная пещера на троих, да еще с персональной дверью, которую можно было запереть изнутри на засов, дабы назойливые надзиратели не докучали, выделялась не каждому. Весть о том, что в зону везут крутого авторитета с подельщиками, которого когда-то сам Джон Сильвер воровскому искусству обучал, обогнала черный кабриолет с арестантами, и в каменоломнях их ждала заранее трепещущая местная братва и администрация, которая по опыту знала, что с такими товарищами лучше жить в мире. Друзья не преминули этим воспользоваться. Каменный стол в самом центре пещеры ломился от яств. Их кормили как на убой, и начальник зоны очень удивился, когда в первый же день Люка потребовал, чтобы столовые приборы немедленно сменили, объяснив, что на воле соскучился по нормальной жизни. Дескать, не портьте удовольствие. Золотые и серебряные приборы тут же сменили на обычные железные, над которыми Люка теперь и издевался. Отломав все лишнее от вилки бесенок, надолго, возможно навсегда застрявший в облике человека, полюбовался единственным, оставшимся зубчиком, и собрался было опять начать терзать слух своим друзьям очередным куплетом, но его прервал Кевин.
– Бесятина, ты неправильно поешь.
– Это почему это? – возмутился Люка.
– Какие четыре года? Мы здесь меньше недели.
– Ты не понимаешь, – начал пояснять бесенок, – это же аллегория, я бы даже сказал метафора.
– Ну, вот, понеслось, – прогудел Зырг, – умные слова говорить начал.
– А ты работай, толстый, ишь, какое пузо на казенных харчах нажрал, ни в один лаз не пролезаешь.
– Это меня от баланды пучит.
– Ну да, я так и понял. Вот что, мохнатый, давай сюда.
Тролль вытер пот со лба.
– Шеф, – обратился он к Кевину, – а давай ему морду набьем. Мы тут корячимся, на волю прорубаемся, а он только жрет, пьет, песни поет, да наши вилки портит.
– Действительно, не хочешь нам помочь? – Кевин отвалил отбитую от стены каменную глыбу в сторону, оперся о кирку.
– И ты Брут! Шеф, да я занимаюсь самым ответственным делом! Причем не одним!
– Это какими же делами ты занят?