Пальцы для Керолайн
Шрифт:
И тут Иосиф почувствовал неладное. Так защемило в его сердце, так вдруг стало плохо всему телу, что ноги подломились у него и прядь волос стала седая… Он заскулил, как убиваемая собака, закрутился на одном месте и, уже чувствуя, уже зная, что нет его Индиры, упал на землю и почти умер…
Хоронил отец Индиру сам. Сам прибирал изувеченное тело, целуя поникшие ягоды рябины, сам одевал ее в свадебное сари, сам закапывал гроб… Отдав Шиву шурину, запершись один в пустом доме, он плакал семь дней. На восьмой уехал на «кадиллаке» в Бомбей, а на пятнадцатый вернулся весь осунувшийся, но с великолепным крупнокалиберным ружьем
Ранним утром, когда деревня еще спала, с мешком провизии и с ружьем наперевес Иосиф ушел в джунгли… Две недели о нем не было ни слуху, ни духу, и когда все подумали, что он СГИНУЛ бесследно в непроходимых чащах, разодранный дикими зверями, отец вдруг появился… Отощавший, заросший наполовину седыми космами, с запекшимися на лице и руках ранами, он шел через деревню, неся на плечах шкуру убитого тигра, и не было в его облике ничего от героя…
Еще с месяц пожил Иосиф в доме сгинувшей жены, затем собрал все необходимое, взял под мышку Шиву, передал ключи от дома братьям Индиры и укатил в Бомбей.
Там, не мешкая, пришел в советское посольство и, покаявшись, попросил въездную визу на себя и ребенка…
Люди не звери… Когда проклевывались почки на деревьях и вата между оконных рам пожухла, Иосиф с сыном вернулись на родину…
Мать Иосифа, истосковавшаяся в одиночестве, в тот же миг простила своего непутевого сына и принялась холить и лелеять индийского внука, солнечным лучиком посланного на вечер ее жизни.
Она учила Шиву русским словам, пела еврейские колыбельные и гуляла с ним утром и вечером, чтобы легкие внука привыкали к российскому климату.
Вот в одну из таких прогулок мой брат Шива, катаясь на карусели, визжа от восторга, сунул палец в маленькую дырочку и оставил его там навсегда.
ШИВА
Маленького Шиву отдали в детский сад. Он еще носил длинную, до середины спины косу, был весь смугленький и этим привлекал внимание своих сверстников-карапузов. Те с удовольствием драли его за косичку и просили показать то, что у него спрятано в штанах.
Шива не обижался, с простодушием снимал брючки, обнаруживая, к всеобщему неудовольствию, то отличие, которое причисляло его к мальчикам.
Воспитательницы частенько заставляли рассказывать о плоде манго. Шива, словарный запас которого не превышал и трехсот слов, добрый по своей природе, все же пытался дать приблизительное определение, указывая на небольшой кабачок и говоря, что манго зеленее и слаще, чем сахар.
Когда Шиве пошел третий год, Иосиф, воспользовавшись дружбой с Китаем, в светлый праздник пересек советско-китайскую границу и смешался с миллиардом узкоглазых жителей.
Шива остался жить с бабушкой, постепенно забывая отца. А о матери у него осталось лишь какое-то туманное ощущение, словно от растаявшей во рту конфеты… Через пять лет и Индия стала для него той сказочной страной, какой воспринимают ее его сверстники.
Бабушка определила Шиву в школу и с этого момента стала стареть еще быстрее… Когда-то, лет пятнадцать назад, она выгнала из дома дедушку, не простив ему измены, а теперь попросила его вернуться обратно, чтобы в крайнем случае внук не остался сиротой. И дедушка вернулся, еще совсем крепкий и счастливый, что вновь обрел семью…
Шива ходил в школу, с удовольствием постигая необходимые науки, был отличником, не прикладывая к этому особых усилий. Он был слишком хорошеньким,
Так шло время… Шива из начальных классов перебрался в средние, а затем и в старшие… Незаметно для бабушки и дедушки он вырос в красивого юношу…
Бабушка благодарила Моисея за то, что нос внука совсем не похож на клюв ее сына, что он хоть и чуть крупноват, но ровен, словно тоненькая трость для мундштука кларнета… Единственно, что ее расстраивало, — это разбитые губы внука и синяки, такие же частые на его лице, как тучи на русском небе… Она сокрушалась, что внук растет слабым, не способным за себя постоять, а оттого жизнь его будет трудной и безрадостной… Бабушке и невдомек было, что Шива еще с пятого класса, говоря, что ходит учить уроки к приятелю, посещал квартиру старого китайца, отсидевшего в лагерях Сибири и втайне обучающего мальчика какой-то восточной борьбе… Тем более было странным, что он никогда не защищался от побоев, имея в руках столь мощное оружие. Просто улыбался в ответ на удары„ и все…
В глаза Шивы были влюблены все девочки в школе. И действительно, они были хороши.„ Прозрачные„ чуть влажные и раскосые — они притягивали к себе девичьи губы: большие и печальные — манили к себе женщин постарше; нежные и сильные —привлекали пожилых…
В девятом классе в Шиву влюбилась молоденькая учительница истории, робкая и симпатичная девушка. Она была первая, с кем он стал спать, обнаружив в себе природное умение и изощренность, подаренные солнцем Индии. Не стеснительный в ласках, мощный в долгости, он доводил свою более старшую партнершу до исступления, равного помешательству, вытаскивал из нее эвериное, а после, когда она лежала бессильная, уходил легко, как будто и не было целой ночи, а было лишь так, прикосновение одно.
Когда Шива с обезоруживающей улыбкой сказал учительнице, что больше не любит ее, что их совместные ночи кончились, она не выдержала и съела отраву…
Впрочем, ее спасли, но тайное после этого стало явным… Подростки в классе стали бить его еще более жестоко, а девочки немного охладели, понимая, что птички они мелкие в сравнении с его размашистым крылом…
Как-то утром все одноклассники Шивы обнаружили в своих почтовых ящиках некие бумажки, приглашающие их в этот день в спортзал, находящийся на отшибе города.
Спортзал был славен тем, что в нем проходили тайные занятия борьбой каратэ и другими восточными единоборствами, а также контактные поединки тех спортсменов, которые хотели помериться умением… Попасть в этот зал было недостижимой мечтой каждого подростка, и поэтому все одноклассники, как один, явились к вечеру в спортзал.
Сначала показывали рядовую тренировку, а затем появились взрослые каратисты, желающие показать свое искусство в поединке… Все они были в защитных шлемах и белых кимоно, лишь один — в черном. Впрочем, он всех и отлупил, играючи и просто, как будто в театральном бою… И каково было изумление подростков, когда победитель снял с себя маску и обнаружил под ней лицо Шивы с еще свежими синяками, оставленными их слабенькими кулачками… Каждый ушел домой подавленным, ожидая на следующий день расплаты… Но Шива не собирался мстить.