Палестинские рассказы (сборник)
Шрифт:
– Да, метров двести отсюда, не больше. Наверняка «Град». Щас им всыпят… Слышишь, наши самолёты опять на Газу пошли. Давно там всё перепахать нужно к е… матери!
– Ладно, пока снова не объявили тревогу – поехали!
– Кто-то звонит… Мама… Алё! Да, всё хорошо! Не волнуйся! Мы в бомбоубежище спустились. Ну, что делать? Вспомни, какая это по счёту у нас война. Можно уже и привыкнуть. Не волнуйся. Да, Алик всё время рядом. Я тебе потом перезвоню.
– Красота какая! Настоящий лес! А
– Здесь и грибы есть.
– Я и лисиц здесь видел. А рябчиков – вообще тьма!
– Здорово!
– Сейчас главное, чтобы дождя не было, а то пропал шашлык.
– Холодно!
– Ничего, сейчас согреемся. Разливай!
– Давайте сначала мангал поставим.
– Успеем… Ну, за наступающий!
– Ну, вот и согрелись.
– Может, по второй?
– Разливай!
– Вон, глянь – нам повезло, видимость отличная!
– Ого! Видно, как на ладони! Ну и дают им там оторваться! Все разрывы видны!
– Класс!
Вдалеке сирена, потом глухо: «Бум! Буум! Бум!»
– Опять по городу бьют! Посмотри в ноутбуке, где?
– Две на открытой местности упали, одна – возле университета.
– Что-то зацепили?
– Нет.
– Чтоб они все там сгорели!
– Сгорят, не беспокойся.
– А это что?
– Где?
– Вон там? Взрывы?
– Дай гляну… Нет, это гроза. А вот сейчас взрывы… Вон наши вертолёты возвращаются.
– Можно попробовать заснять на мобильник.
– И что потом ты с этим будешь делать?
– Не знаю… Как память… Или на какой-нибудь телеканал отправлю… Нам здорово повезло – видимость отличная! Такое здесь не часто бывает. Вон ещё разрывы. Там сейчас светло, как днём.
– Ну, давайте ещё по одной… За всё хорошее в Новом Году!
Репортаж
Сирена. Торопливо открываются двери на лестничной площадке. Уже на пороге люди, как правило, останавливаются, делают небольшую паузу, скорее, подсознательно: ничего не забыли? Газ, вода, всё выключено?
Выходят из своих квартир практически все: матери с детьми, старики, молодёжь… Времени – пять минут, так, во всяком случае, утверждает служба тыла. Но это смотря где. Есть места на карте нашей необъятной Родины, куда ракета долетает меньше чем за минуту, а есть и такие, где за три. Нам повезло гораздо больше, мы ведь почти престижный центр страны, и для нас это время составляет те самые пять минут. Те из соседей, кто не успевают спуститься в бомбоубежище, ждут на площадке между лестничными пролётами – так советует служба тыла.
Девочка лет одиннадцати выводит из квартиры игривую собачку, совсем ещё щенка. За ней следом выходит мать, и втроём они ждут на лестничной площадке. Девочка садится на корточки рядом с собачкой и крепко держит ту за ошейник, готовая, если нужно, успокоить свою питомицу. Но питомица ведёт себя смирно. Все ждут, когда
«Бум», следом ещё один «бум» и ещё… Люди на лестничной площадке неуверенно переглядываются – мол, можно возвращаться? На улице тихо, если не считать сработавшую сигнализацию, и люди, чувствуя облегчение на душе, разбредаются по своим квартирам. Молодой парень-студент пытается шутить. «Ну, до следующей сирены», – говорит он вместо «до свидания», обращаясь к соседям. Те не отвечают, сдерживая раздражение.
Вернувшись домой, все будут смотреть по телевизору или искать по интернету информацию о том, где упали ракеты. Судя по звуку, где-то недалеко. Так и есть. Иногда интернет сообщает о летящей ракете одновременно с сигналом тревоги. Потом, если ракета угодит в какое-нибудь строение или, не дай Бог, есть раненые, а то и жертвы, то публикуют фото и комментарии. До сих пор обходилось без жертв.
Сразу же после ракетной атаки самолёты и вертолёты начинают бомбить то место, откуда были выпущены ракеты. Так говорят наши СМИ. Я, честно говоря, думаю, что «их» таким образом просто лупят по чём попало. Ракетных обстрелов от этого меньше не становится. У меня такое впечатление, что их становится больше. Законы этой проклятой войны как на зоне: если ты не ответишь, значит, ты слаб и с тобой можно делать всё, что угодно. Поэтому они будут отвечать на бомбёжки до тех пор, пока живы. По каналам других стран я вижу кадры из Газы: горы трупов в больницах, искалеченные дети, целые кварталы, превращённые в руины, слёзы матерей, отчаянные крики старух…
Странно, что они нас не любят.
Куда ни зайдёшь, все разговоры о войне.
– Так им, козлам! – злорадствует приятель. – Сколько можно терпеть?! Восемь лет по нам стреляли, мы им молчали.
Когда объявляют тревогу, его маленькая дочь падает на пол, закрывает голову руками и шепчет молитвы. А тревоги сейчас объявляют по несколько раз в день.
– От этой Газы нужно оставить одну большую воронку! – возмущается сосед.
– У них ведь тоже есть дети, – возражаю я. – Их тоже в воронку?
В ответ он повторяет то же самое:
– От этой Газы нужно оставить одну большую воронку!
Говорить о чём-то с такими людьми бесполезно. Интересно, что реакция у людей по эту и по ту сторону фронта одинаковая: как у двух ожесточившихся в драке людей, радующихся точному удару, нанесённому противнику.
Нам нет дела до них – своих забот хватает: за дом платить надо, детей поднимать. А эти там – все террористы.
А для «тех террористов» – мы все, от мала до велика – враги, что солдат, что младенец. Наверное, так.