Палм-бич
Шрифт:
В воображении своем он видел ее лицо, полное боли от его жестоких слов. Он вспомнил ее ужас, ненависть, исказившую ее черты, яд, изливавшийся из ее глаз. Он уже и не знал, каковы теперь его чувства к ней, но он никогда не забывал ее, а его политический опыт подсказывал, что каким-то неведомым образом она может представлять для него угрозу. Особенно сейчас, когда она наконец обрела богатство.
В туалете, этажом ниже, Кристи Стэнсфилд было совсем плохо. Но никто не должен знать об этом. Она все сделает, умоется и вернется так, словно ничего и не произошло. Шоколадный торт. Он всегда заканчивался для нее плохо. Шоколадный торт. У-у-у-у! Она склонила маленькую головку над унитазом и ждала неизбежного,
Глава 17
Скотт Блэсс задумчиво лежал на обитом шелком диване и смотрел на свою мать. Выражение угрюмого безразличия на его лице было обычным для богатых подростков по всему свету, но в данном случае оно скрывало чувства, далеко не ординарные. Ощущения были противоречивы, и невероятно переплетены – мучительное сочетание роз и колючей проволоки, острых шипов и сладостных ароматов, восхищения и ненависти.
Забыв о том, как она действует на своего семнадцатилетнего сына, Лайза Блэсс говорила по телефону с целеустремленностью прирожденного бизнесмена. Она вкладывала в разговор свое очарование, энергию, страсть, а Скотту было бы вполне достаточно и какого-нибудь одного из этих качеств. Так было всегда с того момента, когда он впервые увидел ее. Когда она спускалась по эскалатору в международном аэропорту Палм-Бич, и от нее исходил волшебный аромат, а похожа она была на изумленную богиню. С тех пор он был влюблен в нее, и до сего момента его любовь все еще оставалась невостребованной. Пока это, несомненно, было самым большим разочарованием в его жизни. Разве мать не должна любить своего сына? Беспрестанно он был занят поисками причины ее безразличия к нему и, оказавшись не в состоянии обнаружить ее, пришел к заключению, что причина, очевидно, в нем самом. Какой-то чудовищный изъян в его личности таинственным образом мешал полюбить его, сделал его недостойным материнской привязанности.
«Пойди покатайся на серфинге, милый. Такая хорошая тренировка», – сказала как-то она ему.
В то время ему было шесть лет. Сейчас он уже стал чемпионом Флориды.
«Я просто восхищаюсь теми, кто разбирается в моторах».
На следующий же день он упросил Чарли Старка принять его на работу механиком без жалования и все лето проработал в мастерской магазина «Мустанг парадайз». А потом сумел из груды деталей собрать двигатель «мустанга» 1977 года в кромешной темноте и с одной рукой, привязанной за спиной.
«Парень, выросший на улицах Уэст-Палма, стоит дюжины жалких бездельников, которые слоняются по Палм-Бич!»
Целых два года он отказывался разговаривать с кем-либо, у кого были «правильные» произношение и одежда, и водился исключительно с грубыми и крутыми парнями, жившими по соседству с такими барами, как «У Рокси», или ресторанами, где играли музыку в стиле «кантри», по другую сторону от проходившей вдоль берега железной дороги.
Но все это было напрасно. Ледяное безразличие матери оставалось неколебимым, словно законы мидян и персов. Нельзя сказать, чтобы она ссорилась с ним или не обращала на него внимания. Она всегда была готова поддержать его или дать совет. Просто она не принимала его близко к сердцу, и это повергло его в безумное отчаяние.
Во время телефонного разговора мать часто улыбалась, но Скотту было понятно, что ей совсем не нравится то, что она слышит в трубке.
– Знаете, Морт, вы меня совершенно ошарашили. У меня и мысли не возникало, что Энн не устраивает контракт. Да она ведь этот уик-энд проводит у нас. Только сейчас отправилась поплавать в бассейне. Она мне ничего не говорила. Не было даже никакого намека.
Потом
– Нет, нет, конечно, нет. Мы же подруги. Мы с Энни были заодно, еще когда все только начиналось. Мы вместе поднимали компанию «Блэсс». Да при чему тут контракт! Я никогда бы не стала что-то навязывать Энни, если бы она была против.
Лайза замолчала. Намек был недвусмысленным. Условия контракта можно навязать силой, если дело дойдет до этого. Но это было бы наихудшим из вариантов, а Энн Либерманн стала теперь такой примадонной, которая очень даже могла позволить себе быть капризной. Проклятье! Почему же всех обуревает такая жадность? Пять зданий подряд под фирменным знаком компании «Блэсс» сделали Энн Либерманн мультимиллионершей, но она все же совсем не прочь вдребезги разбить их отношения из-за ничтожной прибавки. Если, конечно, считать миллион долларов ничтожной суммой.
Она подняла глаза к потолку в надежде на озарение, а нью-йоркский агент продолжал свою речь. Боже, он умеет работать. Он отрабатывает каждый цент из причитающихся ему пятнадцати процентов суммы контракта. Он уже потрудился связаться с другими издательствами, и Лайза знает, что это не блеф. К утру в понедельник Энн Либерманн может уже издаваться в «Рэндом хаус». До сих пор компания «Блэсс» не теряла своих авторов, а наоборот, с большой для себя выгодой перекупала их у других издателей. Если из короны компании исчезнет бриллиант, то и у других авторов могут появиться ненужные мысли. Это может оказаться началом спуска по скользкому склону, во время которого эти писатели начнут перепрыгивать в колесницу конкурентов. От этой страшной мысли на душе у Лайзы похолодело. Нет, Энн Либерманн необходимо выкупить назад. Но все же хорошо бы это обошлось значительно дешевле миллиона долларов.
– Послушай, Морт, дорогой. Дай мне два дня, чтобы обдумать это. Давай я позвоню тебе в понедельник, сразу с утра? Я посмотрю, что можно сделать, чтобы умаслить Энн. Открою ради нее бутылку моего самого лучшего бордо. Ха-ха. Отлично, Морт. Тогда поговорим. Пока, дорогой.
Она со стуком бросила на аппарат телефонную трубку.
– Дьявол ее побери! Эту подлую, жадную суку! Где эта жирная, гребущая деньги лопатой корова?
Скотт навострил уши. Как всегда, мать поставила его в неудобное, двойственное положение. Ему было приятно, что кто-то, вывел ее из себя, и в то же время это было для него мучительно.
– В чем дело, мама?
Лайза окинула взглядом своего великолепного сына, словно он был «лишним бананом» в представлении из жизни фруктов.
– Эта чертова Энн Либерманн пытается увильнуть ОТ выполнения контракта и загрести еще целую кучу денег.
– А разве ты не можешь заставить ее выполнить контракт?
Вопрос был разумным. Иначе для чего существуют контракты?
– В этой игре, если на твоей стороне нет удачливого автора, то дело дрянь, и не важно, что написано в контракте. Если я попытаюсь ее насильно приковать цепями к пишущей машинке, то это будет нехорошим сигналом для всех остальных. Нет, мне все-таки придется заплатить ей столько, сколько она захочет. Я думаю, надо попробовать как-то умаслить ее за эти два дня.
Глаза матери вдруг стали задумчивыми.
– Может быть, ты сумеешь помочь, дорогой. Ну, ты знаешь, сказать ей комплимент, сделать что-нибудь приятное. У тебя это хорошо получается. За ланчем мне показалось, что ты ей понравился.
Скотт почувствовал, как по нему прокатилась волна тепла. Это уже было близко к комплименту. Его мать только что сказала ему, что он обаятелен, и, пусть и не напрямую, даже обратилась к нему за помощью. Господи! Это уже и в самом деле что-то.
Скотт встал, отчаянно стараясь выглядеть таким спокойным, каким он себя совсем не чувствовал.