Паломничество на Землю. Сборник избранных рассказов

Шекли Роберт

— Да, много. Задача нью-йоркской Службы романтики, — продолжал Моррис, — организовывать встречи между молодыми людьми в благоприятной обстановке.

— Гм, — сказал Хенли. — Тогда, насколько я понимаю, у вас нечто вроде — простите мне этот термин, — нечто вроде Клуба дружбы?

— Что вы! Ничего похожего! Мистер Хенли, дорогой мой, вы когда-нибудь бывали в таком клубе?

Хенли покачал головой.

— А следовало бы, сэр, — заметил Моррис. — Тогда бы вы смогли по достоинству оценить нашу Службу. Клуб дружбы! Представьте себе, пожалуйста, голый зал где-нибудь на втором этаже в дешевом районе Бродвея. На эстраде пятеро музыкантов в потертых смокингах уныло пиликают разбитные

шлягеры. Жалкие звуки отдаются от стен безутешным эхом и сливаются с визгом и скрежетом уличного движения за окнами. У стен выстроились два ряда стульев, мужчины сидят по одну сторону зала, женщины — по другую. И те и другие не могут понять, как они здесь очутились. Все пытаются напустить на себя беззаботный вид, что, впрочем, им плохо удается; все беспрерывно дымят сигаретами, чтобы скрыть нервную дрожь, а окурки бросают на пол и затаптывают каблуками. Время от времени какой-нибудь бедолага набирается смелости пригласить девушку на танец и топчется с ней, словно аршин проглотил, под маслеными бесстыжими взглядами всех остальных. Распорядитель, надутый кретин, с идиотской, точно приклеенной улыбочкой, мечется по залу, пытаясь оживить это похоронное сборище, но тщетно! — Моррис перевел дух. — Таков анахронизм, известный под именем Клуб дружбы, — противоестественный, изматывающий нервы гнусный обряд, которому место разве что во времена королевы Виктории, но уж никак не в наши дни. Что касается нью-йоркской Службы романтики, то она занята тем, чем давным-давно следовало бы заняться. Со всей научной точностью и технической сноровкой мы всесторонне изучили факторы, необходимые для организации удачного знакомства между особами противоположного пола.

— А что за факторы? — осведомился Хенли.

— Важнейшие из них, — ответил Моррис, — это стихийность в сочетании с ощущением роковой предопределенности.

— Но стихийность и рок, по-моему, исключают друг друга, — заметил Хенли.

— Разумеется! Романтика по самой своей природе должна состоять из взаимоисключающих элементов. Это подтверждают и составленные нами графики.

— Значит, вы продаете романтику? — спросил Хенли с сомнением.

— Вот именно! Продукт в его очищенном и первозданном виде! Не секс, который доступен каждому. Не любовь — тут нельзя гарантировать постоянство, а потому коммерческой ценности она не имеет. Нет, мистер Хенли, мы продаем романтику, эту изюминку жизни, вековую мечту человечества, которой так не хватает современному обществу.

— Очень интересно, — сказал Хенли.

Но то, что он услышал от Морриса, нуждалось в веских доказательствах. Посетитель мог оказаться и мошенником, и прожектером. Кем бы он, однако, ни был, Хенли сомневался, что он торгует романтикой. То есть настоящей романтикой, теми тайными мерцающими видениями, что днем и ночью преследовали Хенли.

Он встал.

— Благодарю вас, мистер Моррис. Я подумаю о вашем предложении. Но сейчас я спешу, поэтому, если вы не возражаете…

— Помилуйте, сэр! Неужели вы позволите себе отказаться от романтики?!

— Извините, но…

— Испытайте нашу систему — мы предоставим ее вам на несколько дней совершенно бесплатно, — настаивал мистер Моррис. — Вот проденьте это в петлицу. — И он вручил Хенли вещичку, похожую на микротранзистор с крошечной видеокамерой.

— Что это? — спросил Хенли.

— Микротранзистор с крошечной видеокамерой.

— А для чего?

— Скоро увидите. Вы только попробуйте. Мы, мистер Хенли, самая большая фирма в стране, поставляющая романтику, и наша цель — сохранить престиж, для чего мы и впредь намерены служить нуждам миллионов наиболее впечатлительных юношей и девушек Америки. Запомните, наша

романтика — самая роковая и стихийная, она дает эстетическое удовольствие и физическое наслаждение, а также вполне нравственна в глазах закона.

С этими словами Джо Моррис пожал Хенли руку и исчез.

Хенли повертел транзистор в руках, но не нашел ни шкалы, ни кнопок. Он нацепил его на лацкан и… ничего не произошло.

Хенли пожал плечами, подтянул галстук и вышел прогуляться.

Вечер был ясный и прохладный. Как большинство вечеров в жизни Хенли, это было идеальное время для романтического приключения. Вокруг простирался город великих возможностей, щедрый на обещания, которые не спешил исполнять. Тысячи раз бродил Хенли по этим улицам (твердая поступь, прямой взгляд), готовый ко всему. Но с ним никогда ничего не случалось.

Он миновал огромный жилой массив и подумал о женщинах, что стоят у высоких занавешенных окон, глядя вниз на улицу, и видят одинокого пешехода на темном асфальте. Им, верно, хотелось бы знать, кто он и что ему нужно, и…

— Неплохо постоять на крыше небоскреба, — произнес чей-то голос, — и полюбоваться сверху на город.

Хенли быстро обернулся и застыл на месте. Вокруг не было ни души. До него не сразу дошло, что голос раздался из транзистора.

— Что? — переспросил он.

Радио молчало.

Полюбоваться на город, прикинул Хенли. Радио предложило ему полюбоваться на город. Да, подумал он, это и в самом деле неплохо. Почему бы и нет? И он повернул к небоскребу.

— Не сюда, — шепнуло радио.

Хенли послушно прошел мимо и остановился перед соседним зданием.

— Здесь? — спросил он.

Радио не ответило, но Хенли почудилось, будто в транзисторе одобрительно хмыкнули.

Что ж, подумал он, нужно отдать должное Службе романтики. Они, пожалуй, знают, что делают. Если не считать маленькой подсказки, все его действия были почти самостоятельными.

Хенли вошел в здание, вызвал лифт и нажал самую верхнюю кнопку. Поднявшись на последний этаж, он уже по лесенке выбрался на плоскую крышу и направился было к западному крылу.

— В обратную сторону, — прошептал транзистор.

Хенли повернулся и пошел в противоположную сторону. Остановившись у парапета, он посмотрел на город. Белые мерцающие огни уличных фонарей вытягивались в стройные ряды, тут и там красными и зелеными точками перемигивались светофоры, кое-где радужными кляксами расплывались рекламы. Перед ним лежал его город — город великих возможностей, щедрый на обещания, которые не спешил исполнять.

Вдруг Хенли заметил, что рядом с ним еще кто-то поглощен зрелищем ночных огней.

— Прошу прощения, — сказал Хенли. — Я не хотел вам мешать.

— Вы не помешали, — ответил женский голос.

«Мы не знаем друг друга, — подумал Хенли. — Мы всего лишь мужчина и женщина, которых случай — или рок — свел ночью на крыше вознесенного над городом здания. Интересно, сколько грез пришлось проанализировать Службе романтики, сколько видений разнести по таблицам и графикам, чтобы добиться такого совершенства?»

Украдкой взглянув на девушку, он увидел, что она молода и красива. Она казалась невозмутимой, но он ощутил, что место, время и настроение — вся обстановка, безошибочно выбранная для этой встречи, волнует ее так же сильно, как и его.

Он напряженно подыскивал нужные слова и не мог их найти. Ему ничего не приходило на ум, а драгоценные мгновения ускользали.

— Огни, — подсказало радио.

— Эти огни прекрасны, — изрек Хенли, чувствуя себя последним идиотом.

— Да, — отозвалась девушка шепотом. — Они подобны огромному ковру, расшитому звездами, или блеску копий во мраке.