Палуба

Атена стремглав неслась по почти невидимой в темноте проселочной дороге. Дыхание прерывисто вырывалось из груди девушки. Форменный пиджак с вышитой на верхнем кармане эмблемой колледжа “Сент-Поликарп” был плохой защитой от неожиданно хлынувшего весеннего ливня. Висевший на спине рюкзак мешал бегу. Девушке, однако, и в голову не пришло снять его.

Когда первый шок, шок удивления, стал проходить, Атена в отчаянии поняла, что сделала глупость, побежав этим путем. Полицейский участок Оксфорда располагался

значительно ближе. Так что побеги она туда, то уже несколько минут назад оказалась бы в безопасности.

Контуры мокрой, неровной дороги стали немного яснее. Деревья, отяжеленные крупными, истекающими водой листьями, теперь представляли собой не некие смутные силуэты, а вполне реальные объемные предметы. Они, казалось, склонялись навстречу девушке.

Сзади появился автомобиль. Атена отпрянула в сторону, интуитивно поняв, что для нее будет лучше остаться незамеченной.

Сделать это ей не удалось: желтые огни фар были направлены прямо на нее. Машина рванула вперед и, визжа тормозами, остановилась в нескольких дюймах от ног девушки. Дверца автомобиля распахнулась.

Лихорадочным движением Атена сбросила рюкзак и вновь пустилась бежать. Всхлипы душили ее. Позади она слышала торопливые шаги настигавшего ее человека.

Нет! Нет! Ей ведь едва исполнился двадцать один год. Она наконец-то была вольна начать жить собственной жизнью. Она не могла просто взять и погибнуть именно сейчас. Из последних сил девушка пробежала еще порядка сотни ярдов. Лишь потом руки преследователя сомкнулись на ее горле.

Гевин Грей торопливо шел по коридору. Пытаясь сохранить равновесие, он, тем не менее, то и дело натыкался на закрепленные на стенах поручни.

— Если бы я не знал точно, что нахожусь на корабле, то решил бы, что просто чертовски пьян, пробормотал Гевин себе под нос. Пьян он действительно или нет, однако, сейчас его совершенно не волновало. Адреналин буквально кипел в его крови, и чувствовал он себя удивительно легко. Вероятно, именно поэтому он так сильно отскакивал, наталкиваясь на стены коридора.

Океанский лайнер, великолепный плавучий город, на котором в данный момент путешествовал Гевин, попал сегодня вечером в штормовую полосу. А до прибытия в английский порт Саутгемптон оставалось еще около полутора суток пути. “Долгонько”, — подумал Гевин, добравшись, наконец, до своей каюты. Ему очень хотелось поскорее увидеть землю, и дело тут было вовсе не в плохих условиях плавания.

Просто Гевину уже здорово надоело развлекать на этом гигантском судне, целую толпу старых дев.

— Пусть теперь кто-нибудь другой выставляет себя на посмешите, отплясывая с ними ча-ча-ча! От этих дурацких танцев я хожу весь в синяках, — бурчал себе под нос Гевин.

На всех этих трансатлантических круизах всегда бывало полным полно одиноких дамочек. Стремясь как-то исправить столь явный дисбаланс в представительстве полов, администрация корабельной компании и наняла 62-летнего Гевина Грея в качестве одного из “хозяев”, “организаторов досуга” на круизе, в задачу которых входило “блуждать” среди пассажиров, переходить от столика к столику, от одной дамочки к другой, быть готовым

с показным удовольствием танцевать со всеми подряд уже немолодым женщинами и при этом стойко переносить их могучие и совершенно бессмысленные пинки.

Как раз сегодня утром Гевин пытался научить польке одну сгорающую от энтузиазма восьмидесятилетнюю даму, ноги которой, как назло, были облачены в увесистые черные башмаки. Походившие на два торпедных катера, они прочно сидели на толстых ступнях дамы и постоянно целились в беззащитные голени несчастного Гевина. Вспомнив сейчас эти ужасающие башмаки, Гевин вздрогнул. Ведь до сих пор он считал, что наступить кому-то на ногу было, в крайнем случае, актом самозащиты и уж никак не развлечением.

Подойдя к двери своей каюты, Грей вставил ключ в блестящую, отполированную медью скважину и облегченно вздохнул. Он вошел внутрь, присел на кровать. Откинувшись на подушку, поднял глаза к потолку, попытался перевести дыхание. “Странно, почему все-таки эти круизные каюты на самом деле выглядят такими маленькими и совсем не похожи на фотографии в рекламных брошюрах, — размышлял Гевин. — Вряд ли такое расхождение оказывается забавным для тех бедняг, что из месяца в месяц откладывают большую часть своих сбережений, чтобы вместо прекрасной “недели мечты” в открытом море очутиться вот на таких отвратительных, неудобных койках. Бедняги эти — жертвы обмана, осуществленного с помощью искусства фотографии”.

Гевин повернулся и взглянул на светящиеся цифры часов, стоявших рядом с кроватью: 23:32. Может, стоит сходить в казино, выпить что-нибудь на ночь? Заодно показаться на глаза администрации… Или очаровать какую-нибудь дамочку, которая еще не удалилась в свою каюту. Немного бренди не помешало бы. Бренди успокоило бы нервы. Нет, все же, лучше этого не делать. К тому же, сегодня вечером большинство пассажиров разошлось по своим каютам пораньше. Из-за шторма, а вовсе не из-за усталости.

— Я, пожалуй, останусь у себя, — сказал сам себе шепотом Гевин. Сегодня волнений он пережил уже предостаточно.

Дело в том, что сегодня ему страшно повезло. Он как раз выходил из бара “Ланселот”, когда столкнулся лицом к лицу с миссис Уоткинс, с милой незатейливой Беатрис Уоткинс с ее россыпями драгоценных камней.

Вот уже в течение нескольких дней она при каждой возможности подчеркивала, что ей очень одиноко в ее похожих на дворец люксовых апартаментах “Камелот Сьют”. Чтобы представить клиентам роскошь этих апартаментов, не требовалось никаких фотографических хитростей. Все здесь было устроено так, чтобы создать проживающим полный комфорт и поистине домашний уют. “Камелот Сьют” состоял из гостиной, главной спальни, двух ванных комнат и индивидуальной террасы, с которой можно было без помех лицезреть море и небо в любое время дня и ночи. Бог мой, да в такой обстановке и древняя старуха сможет соблазнить кого угодно. “Интересно, — думал Гевин, — удалось ли это сделать миссис Уоткинс? Она ведь в открытую флиртовала, заигрывала со всеми подряд”. Рассовывала стюардам завернутые в стодолларовые банкноты записочки с номером своей каюты, буквально топила всех своих знакомых в шампанском, словно это была просто вода. Даже капитану корабля не удалось избежать ее домогании.