Памирская быль
Шрифт:
Через двое суток в полдень показался вертолет. Сначала он сбросил вымпел с запиской:
«Прошу дать сигнал вертолету. Если Сидоренко с вами, встать всем в одну шеренгу. Если он мертв и оставлен вами в районе вершины, встать кучкой. Если же вы не обнаружили Сидоренко, пусть люди в красном отойдут в сторону. 13.00, 31/VII-68».
Подписал руководитель поисково-спасательной группы доктор технических наук Кирилл Константинович Кузьмин.
Сигнал вертолету был дан. Все встали в одну шеренгу: «Сидоренко здесь».
А еще через
О Морозове тоже успели сообщить в лагерь, что он жив, но получил травму ноги, а вот обо мне долгое время руководство ничего не знало, меня считали пропавшим без вести.
Пять суток спускались мы к подножию гор, где, как и прежде, ярко-желтым ковром лежали высокогорные лужайки. Наконец, вышли, пробились. Появились мы, как солдаты из окружения: голодные, раненые, но выстоявшие».
ИЗ РАССКАЗА СЕВАСТЬЯНОВА
«…Леденящая струя воздуха обожгла глаза. Удар — раскрыт парашют. И тишина. Только шипит кислород да слышен гул уходящего самолета. Десять куполов в воздухе. Все нормально. Сразу снял фотоаппарат и успел щелкнуть спускающегося рядом Прокопова. Стал искать знакомую площадку приземления Площадка оказалась почти под ногами, а сильный боковой ветер уносил меня в сторону, на скалы. Понял, что горы преподнесли нам опасный сюрприз. Ветер резко изменил направление…
Да, не избежать встречи с черными скалами. Рассчитываю попасть на крошечные снежные «пятачки» между острыми камнями. Уже подготовился к приземлению, но вдруг ветер, «упираясь в гребень», бросил мой купол в сторону почти под прямым углом. Едва успел среагировать и вынести ноги вперед, как налетела земля. Удар. Меня тут же перевернуло через голову, и я покатился по склону, а надутый ветром купол потащило вдоль гребня. Пытался отцепить замки и отсоединить купол, но руки бились о камни, снег залеплял глаза… Трудно было что-либо сообразить. Перед глазами мелькнула пропасть. В какую-то долю секунды все же удалось отцепить замки. Парашют унесло в пропасть. Я остановился, упершись в последний выступ склона…
Казалось, что всего насквозь продувает ветер — ведь скалы выпустили почти весь пух моей куртки. Совсем замерзли руки.
Вскоре подошли альпинисты Коля Черный, Егор Кусов и Геннадий Курочкин. Коля отдал мне свои пуховые рукавицы. Рискуя свалиться в пропасть, достал из моего контейнера теплые брюки. Около площадки встретили Прокопова и Чижика. Прокопов благополучно приземлился, а на одежде и теле Владимира Чижика камни оставили свои следы…»
ДОМОЙ
Самолет, покидая Фергану, шел на высоте около десяти тысяч метров, и земля казалась синевато-зеленой и холодной.
По
В самолете не было многих участников экспедиции из группы тридцати шести — уехали чуть раньше поездом.
Еще раньше увезли в госпиталь подполковника Морозова.
…Лейтенант Сидоренко хмурил черные брови, вздыхал. То и дело доставал блокнот, что-то записывал. Лицо у него утомленное, морщинистое, как и у многих ребят после солнечного припека.
Капитан Тайнас читал журнал. Он похудел, осунулся, по гладко выбрит. А некоторые ребята так и не расстались с отросшими шкиперскими бородами.
Альпинисты особнячком теснились возле своих чемпионов, не разгибающих спины над шахматной доской. Их в самолете немного — только те, кто участвовал в поисках парашютистов и обеспечении спуска их с пика Ленина. Остальные уехали еще до главного прыжка. Вместе сидели Виктор Датченко, Валентин Калинкин, Николай Наливайко, Алексей Сафран, Александр Мешков, Вячеслав Затиральный, Николай Таковинин. Каждый занят своими мыслями, и никому не хочется разговаривать.
Виктор Датченко посмотрел через иллюминатор вниз. Земля, видимая с такой высоты, несравнима с теми картинами природы, которые окружают человека там, на ее поверхности. Виктор любит перелески, зеленые луга с разбросанными копнами душистого сена, цветы. Любит стоять на берегу пшеничного поля, когда золотистые волны зреющей нивы убегают к горизонту, а под рукой синеют васильки. И хотя Виктор давно стал горожанином, он не в восторге от шумных улиц, переполненных людьми магазинов и городской суеты. С больших высот земля кажется безлюдной, просторной, спокойной. Не так уж тесен мир, как он предстает перед нами на вокзальных площадях и остановках городского транспорта. Синеет речка, блестящей струной вытянулась железная дорога, квадратами лежат поля, темнеет причудливыми клочьями лес. И нет у леса той, земной, красоты и таинственности…
Уже давно слился с горизонтом Памир, по Москвы еще не видно. Как велика, просторна наша Родина! Монотонно гудят моторы. Самолет летит быстро, а мысли еще быстрее. Виктор уже много раз «в уме» побывал дома, встретился с Пашей…
Незаметно толкнув Мешкова, он спросил его тихо:
— Как думаешь, придут встречать?
Саша нехотя оторвался от книги, ответил:
— Кто знает? Если Маша не уехала на соревнования, то придет. — Потом закрыл книгу, помолчал и, чтобы успокоить парня, заверил: — Паня твоя прибежит, вот увидишь…
— Что читаешь? — спросил Виктор, стараясь скрыть свое смущение.
— Вчера купил на рынке «Остров погибших кораблей».
— Это ты за книжкой на рынок бегал?
Мешков наклонился к уху Виктора и ответил шепотом:
— Искал что-нибудь оригинальное Машеньке. Сувенир какой-нибудь. Да не нашел ничего подходящего. Взял только яблоки…
— А чего же мне не сказал? Вместе сходили бы, — нахмурился Виктор, сердясь на свою недогадливость. — Я ведь даже камня с Памира не везу. Нечего сказать, жених…