Память крови
Шрифт:
Функция этих последних, с одной стороны, была связана с применением физической силы, войной и принуждением, а с другой – с такими магическими техниками, каковые позволяли подчинять чужую волю своим собственным целям, преследуемым якобы ради безопасности общества и его защиты.
В результате, среди римской аристократии разнообразные домашние и семейные культы унифицировались в единый культ предков, в коем основатели рода были возведены в ранг нуменов, божественных опекунов данных родов. [96] Именно им были посвящены домашние обряды, кои совершал pater familias, глава семейства, жертвуя покойникам предназначенные для них возлияния, в основном представлявшие собой смесь крови животных, вина, масла и мёда, растворённого в молоке или воде… Одна часть этих возлияний выливалась на землю или алтарь, другая выпивалась участниками церемонии, которые читали молитвы. [97]
96
Поскольку лояльная к ней общественная среда «угасала», «языческая римская традиция» стремилась увековечить свои культы в семейной и родовой среде (святой Амброзий нанёс язычеству по-настоящему смертельный удар с помощью гениального решения, окончательно упразднявшего в 394 году государственную поддержку языческих культов); кроме того, она претендовала и на то, чтобы передача этих культов от отца к сыну происходила внутри определённых аристократических семей римских сенаторов. Sacra Publica [Общественные церемонии. – Прим. пер.] неуклонно заменялись Sacra Privata [Частные церемонии. – Прим. пер.], чьей отличительной особенностью была их тождественность Sacra Gentilita [Родовые церемонии. – Прим. пер.], приобщавшим наследников к пути крови. Эта «традиция» также притязала на то, чтобы возводить свои идеи к Пифагору (!) через Нуму Помпилия и «эзотерически» увековечить их со времени исчезновения таких последних римских фамилий, хранивших оную «традицию», как Симмахи, Флавии, Макробии и Претесты (см. об этом в Renato del Ponte, «Sulla continuit`a della tradizione sacrale romana», I parte, Arthos, n° 21, Gen.-Giug. 1980, pp. 1-13).
97
«…Души мёртвых нельзя воскресить без крови и трупа: их тени легко привлечь окуриваниями, предложением яиц, молока, мёда, масла, вина, воды, муки; всё это создаёт благоприятную среду для того, чтобы высшие души вновь завладели своими телами…» (Агриппа, Оккультная философия, книга IV).
Так происходило «кормление» душ мёртвых; и, действительно, утратив свой жизненный флюид и «исчерпав» себя, через возлияния и, в особенности, кровь, они вновь обретали жизненную силу и способность общаться с живыми. [98] Лишь благодаря пище с влажными испарениями [99] крови эти души снова имели возможность познать происходящее в человеческом мире, благодаря той самой крови, каковая является инструментом познания, проводником [100] и носителем [101]
98
Упомянем, что греческие и римские маги раскапывали могилы и наполняли их кровью для привлечения манов: «…Scalpere terram coeperunt, cruor in fossam confusus, ut inde Mane elicerent animas responsa daturas» (Гораций, Сатиры, I, 8, цит. по: R. Villeneuve, Loups-garous et vampires, Paris, 1970, p. 8) [«…Стали рыть землю; потом теребили и рвали зубами чёрную ярку и кровью наполнили яму, чтоб тени вызвать умерших». Цит. по: Квинт Гораций Флакк, Собрание сочинений, СПб, 1993. – Прим. пер.]. А Пьер Борель рассказывает относительно некоторых связанных с кровью заклинаний следующее: «Как сообщают Дюсуси де Жерзан (D. de Gerzan) и другие, мыловар Н. де Ришье (N. de Richier) и немец Бернард (Bernardus), дистиллируя кровь людей Лютеции [т. е. парижан. – Прим. пер.], каковую они полагали истинной материей своего Камня (и, вероятно, не столь уж и неудачно), наблюдали в колбе человеческий призрак (phantasma), из коего, как им казалось, вырывались кровавые лучи; и, разбив сосуд, они обрели среди осадков словно бы человеческий череп. Почти ту же историю, о том же самом, именуемом la Pierre (Камень), приводит и англичанин Фладд, который услышал громкий шум, коим несведущие были испуганы, и увидел человеческий призрак; говорят также, что это происходило тогда, когда кровь была взята у умершего человека, из отрубленной головы, ибо говорят, что он получал кровь из рук палача; из этого некоторые делают вывод, будто в крови пребывает душа, согласно учению древних, в частности, и евреев, которые поэтому воздерживались от крови. Были также трое любознательных, которые истинной алхимической материей полагали ''землю святого Иннокентия'', то есть парижскую же землю, из места, полного бесчисленных мертвых тел, и тоже видели в фиалах призраки, коими были немало устрашены. Это как те призраки, которые изводит из земли солнце, их наблюдают по большей части на кладбищах и принимают за диаволов, хотя исходят они естественным образом. Tак некогда Альберт Великий вызывал из земли образы (figuras); однако увидеть их можно лишь ночью, ибо, когда они на краткое время становятся светящимися, их свечение настолько сливается со светом солнца, как [свет] звезды [в дневное время],что они не в состоянии явиться, хотя и находятся в том же самом месте… И если из человеческой крови вызывается [такой] облик (forma), то, может быть, – из крови ныне живущего друга, когда он находится далеко, вызывают облик, который симпатически являет его истинное наличное состояние, и таким образом осуществляется сие столь взыскуемое таинство связи на удаленном расстоянии» (Pierre Borel, Historiarum et Observationum Medicoрhysicarum Centuriae IV, Paris, 1657, Centuria IV, Observatio LXII, ''De Admiranda Rerum Resurrectione'' [ «О достойном удивления воскрешении вещей»], pp. 325, 327).
99
Фундаментальный принцип этого обряда кроется в сухости и влажности: влажность притягивает низшую душу и всегда имеет отношение к потомству и рождению; сухость – вместе с воздухом, который проникает в человеческий организм при дыхании – привлекает душу высшую и связана с освобождением от цикла воплощений.
100
Фантазия (греч.). – Прим. пер.
101
Память (греч.). – Прим. пер.
Пищей душам усопших служили дым, образовавшийся во время этих обрядов, и желчь, в них используемая; не стоит забывать, что свойствами желчи считались связь с чувственной душой и способность возбуждать воображение. [102]
Кроме того, с другой стороны, воскурениями и кровью питаются демоны, кои могут представать в облике душ мёртвых.
Появляющиеся видения суть веяния души или сгущенной пневмы (греч. ), каковая приводится в соприкосновение с пневмой исполнителей обряда: согласно доктринам неоплатоников, души становятся зримыми, если можно так выразиться, от избытка пневмы. В связи с этим следует заметить, что теургические практики эффективны только применительно к пневматическим, или низшим, душам. Но что такое пневма?
102
К примеру, желчь используется в практикуемой до сих пор арабской магии. В частности, это вещество, по-видимому, вызывало довольно странные галлюциногенные эффекты, когда его смешивали с другими компонентами, предварительно подвергнув действию огня.
Сие есть психическая оболочка, чья природа связана с воздухом и планетарными влияниями; субстрат низшей души, изначально состоявший из эфира, который усваивает элементы разных планет и становится более плотным и тёмным, поглощая влажность из воздуха. Можно сказать, что это промежуточный уровень между душой и телом; его существование связано с влажностью испарений крови.
Признав исключительное животворное могущество крови как средоточия жизненной энергии и её проводника, легко можно понять использование сей субстанции в качестве пищи для мёртвых, необходимой для обеспечения их сохранности хотя бы в форме «теней». [103] Сюда же следует отнести жертвоприношения животных и людей, предназначенные усопшим: в Одиссее Гомера мы обнаруживаем знаменитый пример того, как мёртвые прибегают к питию крови жертвенных животных для обретения плотности и памяти. [104]
103
Относительно культа предков в других традициях можно вспомнить, например, что «он являлся краеугольным камнем религиозной жизни в Китае и оставался таковым до последних времён», как писал Роберт ван Гулик. Затем исследователь делал следующее уточнение: «Предполагалось, что человек имеет две души, каковые назывались по и хунь. По, переводимая обычно как «животная душа», появляется в момент зачатия и пребывает после смерти в трупе вплоть до его разложения. Хунь, «духовная душа», входит в ребёнка, когда он покидает материнское лоно; после смерти хунь попадает на небо и, как дух предка, извлекает себе пищу из жертвоприношений, совершаемых живущими на земле потомками» (Robert van Gulik, La Vie sexuelle dans la Chine ancienne, Paris, 1987, p. 38). У инков мёртвые, обретавшие статус обожествлённых предков, становились покровителями семьи или группы и превращались в объект поклонения. Кроме того, следует отметить, что в данной цивилизации трупы обёртывали саваном и придавали им позу зародыша (cм. Enciclopedia delle Religioni, op. cit., vol. I, pp. 411-415). Также будет небезынтересно рассмотреть то особое значение, кое приобрели связанные с культом предков и покойников фаллические изображения. Во многих культурах смогли осознать связь между оплодотворяющей человеческой энергией, каковую символизировал мужской половой орган, и мёртвыми. Во всём мусульманском мире фаллос святых, дервишей и факиров обладает баракой, то есть передающейся энергией, которая оказывает благотворное воздействие на способность супругов к зачатию и влияет на женскую плодовитость. Фаллос усопших, отцов семейства и в особенности патриархов, становится хранилищем могущества и местопребыванием семейного гения. В Марокко после омовения трупа главы семьи его мужской орган покрывается куском ткани, коя будет почитаться реликвией, содержащей находящуюся в члене мертвеца бараку. Во время бракосочетания дочери усопшего тот же самый кусок ткани возложат ей на голову для передачи энергии рода. (Joseph Bourrily, Elements d’ethnographie marocaine, Paris, 1922, p. 110).
Изображение или возведение фаллических фигур на могилах, к коим приносятся подношения или мази, распространено по всей африканской семито-хамитской зоне: фаллос покойника продолжает осуществлять своё благотворное влияние на семью или группу, которая находится под его воздействием (Enciclopedia delle Religioni, op. cit., vol. II, pp. 1521-1522).
Для народности ньякуса, относящейся к группе банту и проживающей в районе озера Руква, «тень и семя – братья»: действительно, они связывают с тенью все незримые формы и, прежде всего, те, что имеют отношение к мужской силе и плодовитости, являются причиной менструации и полового влечения, становятся семенем в половых отношениях и регулируют зачатие и плодородие почвы (M. Wilson, Ritual of Kinship among the Nyakyusa, London, 1957, p. 205).
104
В Одиссее Цирцея советовала Улиссу преподнести обитателям загробного мира обильную кровь, кою следовало пролить в выкопанную для этого яму: «Вокруг сей ямы соверши три жертвенных возлияния всем покойникам – сначала молоком с мёдом, после сладким вином, потом чистой водой – а затем, осыпав яму белой мукой, долго взывай к мёртвым, бессильным свидетелям; дай им обет, что не только вернёшься в Итаку и отберёшь лучшую из своих неплодных коров, чтобы принести огненную жертву на костре, в который бросишь самые прекрасные сокровища; но, кроме того, обещай одному лишь Тиресию украшение твоих стад – безупречно чёрного барана. Когда твоё обращение к мёртвым будет завершено, принеси в жертву сему благородному народу ягнёнка и чёрного козлёнка, повернув головы жертвенных животных к Эребу, а сам отведи глаза и смотри лишь на речные потоки. Когда явится множество покоящихся в смерти теней усопших, прикажи своим людям освежевать животных, чьи горла были перерезаны безжалостной бронзой, и сжечь их, взмолившись богам, могучему Аиду и ужасной Персефоне; сам же сядь и держи свой меч наготове, дабы мёртвые, те бессильные свидетели, не приблизились к крови прежде, чем Тиресий ответит на вопросы. Очень скоро увидишь, как придёт сей предсказатель и расскажет тебе, предводитель воинов, о пути и сколь долго придётся путешествовать, а также о том, как вернуться по обильному рыбой морю…» (Гомер, Одиссея, X, 520-540; цит. по: R. Villeneuve, op. cit., pp. 87-88).
Обстоятельно затронув данные, касающиеся культа предков, включая некоторые первоначальные семейные культы и формы их отправления, мы бы хотели предоставить сведения, каковые помогут лучше понять, что имел в виду Генон, заявляя относительно эвокативной магии следующее: «Из всех магических практик «вызывательные» церемонии являлись предметом самых категорических запретов у древних… Было хорошо известно: то, что можно вызвать, вовсе не представляет собой реальное и обладающее личностью существо, поскольку оное перешло в другое состояние существования, однако имелась внешняя возможность контакта… исключительно с низшими элементами, кои данное существо каким-либо образом оставило после себя в сфере земной жизни вследствие того распада человеческой композиции, который мы называем смертью. Именно их древние латиняне называли словом «manes», и именно их евреи нарекли именем ob, каковое употребляется в библейских текстах всегда, когда речь заходит о заклинаниях, и некоторые напрасно считают его обозначением демонической сущности. На самом деле еврейская концепция строения человеческого тела полностью согласуется со всеми остальными; для уяснения данного вопроса мы обратимся к соответствиям из терминологии Аристотеля и скажем, что ob не только не является духом или «рациональной душой» (нешама), но также не представляет собой ни «чувственную душу» (руах), ни даже «вегетативную душу» (нефеш). Иудейская традиция без всякого сомнения указывает как одну из причин запрета вызывать ob существование некой связи между ним и высшими принципами… но, во всяком случае, не в духе, с коим ob был непосредственно связан, а напротив – в теле; вот почему раввины называют его habal de garmin, «дыхание костей«… [105] Таким образом, мы обращаемся к тому, что нисколько не похоже ни на «периспирита», ни на «астральное тело» оккультистов, под каковым подразумевается тот же дух мёртвого; впрочем, имеется другое фундаментальное отличие, ибо, вовсе не являясь телом, он представляет собой субтильную форму, которая может по необходимости принимать лишь видимость мнимой телесности, проявляясь при определённых условиях, и которую древние египтяне когда-то называли «двойником». [106] И действительно, она суть видимость во всех отношениях: этот элемент, отделённый от духа, не может обладать сознанием в подлинном смысле сего слова; однако, он всё же имеет подобие сознания, виртуальный так сказать, образ того, что являлось сознанием живого существа; и маг, оживляя упомянутую видимость, предоставляя ей всё недостающее, временно наделяет её рефлективным сознанием достаточной плотности для того, чтобы получать ответы на вопросы, особенно если вызывание проведено с целью предсказания. Это, собственно, и представляет собой «некромантию»». [107]
105
Согласно учению, передаваемому внутри некоторых родов, умирая, человек формирует вокруг своей головы светящуюся сферу (genio educto [Созидание, выведение гения (лат.). – Прим. пер.]), каковая последовательно проходит стадии тёмных и радужных расцветок, от красно-коричневой и зелёно-жёлтой до синей и тёмно-фиолетовой; становясь всё более насыщенным по цвету, этот шар, приняв яйцеобразную форму, спускается к пупку три дня, в течение которых происходит гниение трупа, поглощает самый низший флюид (ossum spiritus [Дыхание костей (лат.). – Прим. пер.]) и, таким образом, создаёт плёнку-скорлупу, защищающую от космических волн в «гиперфизике земли». При этом любопытно вспомнить определённые аспекты доктрин, изложенных в тибетской Бардо-Тодол.
106
Не будем забывать, что в некоторых традициях «двойник» предка может быть «пленником» в магическом смысле.
107
Ren'e Gu'enon, L'Erreur Spirits, Paris, 1952, pp. 54-56.
Уточнив основные моменты, к коим у нас будет повод вскоре вернуться, попытаемся понять, как развивались указанные выше культы и какой интерпретации они подверглись со стороны девиантных родов, о которых здесь говорится.
Относительно данного вопроса мы располагаем свидетельством за авторством итальянского дворянина, графа Гастоне Вентуры, [108] каковой в произведении небольшом по формату, но знаменательном вследствие обращения к различным доктринальным аспектам, передававшимся в таких родах, [109] описывает истоки и формы «ритуала жертвоприношения» как исключительного достояния определённых благородных семей, представляющих так называемые роды потомков полубогов и мифических героев, кои передавали свой семейный обряд через непрерывное наследование крови.
108
Граф Гастоне Вентура (29.10.1906 – 28.7.1981) – журналист, писатель и путешественник, редактор газеты Венецианский листок, рыцарь Мальтийского ордена. Являлся великим магистром Итальянского ордена мартинистов, почётным членом высшего совета того же ордена во Франции, главой Обряда Мемфис-Мицраим
109
Gastone Ventura, Il mistero del rito sacrificale, Atanor, Roma, 1989.
Обращаясь к первоначальным культам манов, ларов, пенатов и подчёркивая тот факт, что, согласно Макробию, «маны – это божества, оживляющие нас, питающие наше тело и управляющие нашей душой», граф Вентура указывает, что «маны напрямую и полностью отождествляются не с покойниками, но с той духовной, хотя и грубой, [110] компонентой человеческого существа, которая остаётся в живых и поддерживает связь между основателем семьи и его потомками, с тем, что существует в форме пневмы в крови всякого отпрыска определённого рода». [111]
110
Отметим неточность сего выражения, по сути своей представляющего очевидную нелепость.
111
G. Ventura, op. cit., pp. 37-38.
Таким образом, он упоминает то, что относительно еврейского ob, или «дыхания костей», написал Генон и процитировали мы: Вентура обоснованно соотносит его со «сладким сном, неким коматозным состоянием, на каковое намекают многие отрывки из псалмов Исайи и Давида, о коих говорится в каббале, состоянием, чьё существование повлекло моисеев запрет взывать к мёртвым». В одном из примечаний [112] он делает уточнение, что, когда «человека считают мёртвым и затем хоронят, нефеш, то есть та часть, пребывающая в теле, которую можно назвать вегетативной душой, остаётся в его костях и действительно являет собой то, что называют «дыханием костей». Однако мы убедились в том, что, согласно Генону, сие определение неточно: «дыхание костей» совершенно невозможно идентифицировать с вегетативной душой, ведь оно, в конце концов, суть чисто иллюзорная форма. [113]
112
Ibidem, pp. 38-39, nota 29.
113
В статье «Костные тела и костная душа. Очерк о шаманизме древнего Ирана» (Philippe Gignoux, «Corps osseux et ^ame osseue. Essai sur le chamanisme dans l’Iran ancien», Journal Asiatique, 1979, t. CCLXVII, fascic. 1-2) профессор Филипп Жиню привёл любопытный пример, относящийся к двум отрывкам из найденных в Накш-и-Рустаме надписей Кирдира, великого персидского жреца-мага, служителя культа Ормазда. Прежде всего, следует указать, что термин «костный» появился уже в Гатах и связан, главным образом, с «костным дыханием жизни», образующим форму «костной жизни» существа, каковая проявлена в костях тан и жизненной силе джан. В эсхатологии маздеизма демон смерти Асто Видоту, который приходит пленить душу во время кончины, носит имя, связанное с костями и означающее «разделитель костей»: процедура разделения костей необходима для шаманской операции, тогда как целостность костей – это предпосылка новой жизни. Представление о кости, как отмечает Жиню, имеет большое значение в Авесте и пехлевийской литературе; многочисленные иранские концепции души относятся к очень древним временам и вмещают до пяти или шести терминов для обозначения телесно-душевной структуры. Кроме того, среди народов Сибири кости и скелет имеют фундаментальное значение; в частности, тунгусы Нижней Тунгуски различают три типа души: телесная душа, связанная с физиологическими функциями, теневая душа, считающаяся двойником души, и, наконец, душа предназначения. Они имеют различные функции и после смерти направляются в разные места, а именно: первая остаётся в могиле или спускается в нижний мир, вторая превращается в птицу и летит к другим душам своего клана в верхний мир, третья прибывает к истокам мифической реки и, видимо, перевоплощается. У кетов, малочисленной народности, проживающей на Енисее, тело называется контол; это слово также может обозначать невидимую середину, незримый центр в человеке. Оно, по утверждению профессора Жиню, «вероятно указывает на семантическое смешение души и кости». Аларские буряты верят, что человек обладает тремя основными душами: первая обитает в костях («костная душа») и остаётся в могиле после смерти, охраняя их; когда кости сгнивают, она уходит в небытие. Всё описанное выше проистекает из представления о костях как фундаментальной живой субстанции; в соответствии с распространённой во всей Центральной и Северной Азии идеей они суть тот же самый принцип жизни: душа находится в костях, и из них жизнь может появиться вновь. Эта концепция встречается, например, среди всех народов Сибири, занимающихся охотой, таких как остяки, лопари и иные, о чём более подробно можно узнать из работ Мирчи Элиаде.
При рассмотрении частных аспектов шаманизма не следует забывать о главе «Шаманизм и колдовство» из книги Генона Царство количества и знамения времени, в которой автор признавал некую связь между шаманизмом и примордиальной традицией, предостерегая всё же против практически полного вырождения первого, кое связано с развитием почти исключительно магических практик самого низкого уровня, а также против того факта, что способность шамана аккумулировать психические силы может служить другим силам, кои несут подлинную ответственность за современное вырождение и в коих мы распознаём влияния падших ангелов.
Далее Вентура утверждает, что «в традиции патрицианских семей и высших каст, возводивших своё происхождение к полубогам, героям или властителям, которые были не «мёртвыми», но hestos, [114] наследование рода подтверждалось обрядом жертвоприношения для возобновления договора с нуменом, каковой, после смерти отца или pater, совершал старший сын, или, при отсутствии оного, ближайший кровный родственник. Результат проявлялся незамедлительно и зависел от того, была ли чистой кровь, иначе говоря, продолжала ли в ней пульсировать пневма прародителя, напоминающая, таким образом, для успешного выполнения обряда, о славе [115] мана. Кроме того, следует обратить внимание, – добавляет Вентура, – что обряд жертвоприношения должен был выполняться в соответствии с установленными правилами, с употреблением определённых жестов и слов – при этом использовались традиционные ритуальные компоненты (огонь, вода, благовония и т. д.) – и что малейшее отклонение сделает обряд бесполезным, разорвав связь между нуменом и исполнителем такого ритуала». «Медленный, но непрерывный упадок великих семейств или их угасание можно приписать возможной неспособности того, кто совершает обряд, продлить союз с семейным нуменом, союз, который удостоверял бы его славу, – поясняет исследователь. – Если же обряд исполнялся тем, кто незаконно посягал на это, то свершалось кощунственное деяние: прежде поддерживаемый контакт между семьёй и нуменом прерывался, что зачастую провоцировало высвобождение тёмных и страшных сил, действий которых невозможно было предвидеть, равно как и непосредственное место их появления; оные же силы чаще всего приводили к краху семьи святотатца (характерным случаем была супружеская неверность женщины и, следовательно, прерывание рода нумена), а также утрате проистекающей от нумена пневмы, а потому потере всякого права на его славу». [116]
114
В данном случае мы, несомненно, сталкиваемся с представителем рода, открыто заявляющего о падении расы полубогов и гордящимся оным, полубогов, о происхождении которых – после изыскания, проведённого с обилием подробностей в первой главе настоящей работы – можно сделать однозначный вывод. Что касается термина hestos [Неподвижный (греч.). – Прим. пер.], Вентура толкует его как «того, кто есть, кто был и кто будет всегда», следовательно, бессмертного, и выводит данное определение из убеждения в необходимости для стремящегося к бессмертию умереть стоя – возможное воспоминание, как считает исследователь, о ранней эпохе древнеегипетской империи, где монарх, для достижения бессмертия, должен был умереть, упав на бок; в этом положении его и клали в гроб (G. Ventura, op. cit., p. 39, nota 30).
115
Согласно доктрине этих родов, именно слава даёт семье могущество, благоприятствует заключению союзов, хранит их верность и способствует выживанию рода; вот что такое «вечная» слава. Аристократическое бессмертие такой разновидности было бы присуще элите, состоящей из людей высшего класса, каковые, стремясь к бессмертию, чтят память нумена и всей цепи своих предков и завещают своим потомкам поступать также; noblesse oblige [Положение обязывает (фр.). – Прим. пер.]. Таким образом, слава стала бы «родовым делом», в коем основной сущностью является не индивид, но род; индивид же – не что иное, как «звено цепи абсолютно вечной семьи», понимаемой как своеобразная метафизическая сущность. Поэтому обязанность каждого индивидуума заключалась бы в полной передаче сокровищницы своей семьи и в желательном пополнении оной собственными деяниями; так он мог бы обрести некое бессмертие в памяти своих потомков. Нужно уточнить, что почитающийся в культе предков нумен – это прародитель семьи, древний эпоним. Выживание нумена зависит от культа, отправляемого его потомками, и при надлежащем почтении он успешно помогает собственным отпрыскам; если сей предок снискал славу, то, очевидно, получит долговременную пользу от культа, в особенности искреннего; если же нумену больше не воздаются почести в виде культа, это означает его окончательную смерть. Следует обратить внимание на то, что подобная люциферианская концепция славы, каковая превозносит людей, хотя бы даже возведённых в ранг божеств (данных родов), конечно же, нисколько не походит на безличную славу, которая явствует из девиза тамплиеров: Non nobis, Domine, non nobis, sed nomini Tuo da gloriam [Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу (лат.). – Прим. пер.]; ибо для христианина единственная слава есть слава Божия, но не собственная слава или слава его семьи; лишь Богу подобает истинная слава.
116
G. Ventura, op. cit., pp. 39-40. Добавим, что в иерархических верхах некоторых групп, к коим также принадлежал и граф Вентура, практиковалось своеобразное «присвоение» пневмы, содержащейся предположительно в человеческом семени, посредством методов, по меньшей мере, обескураживающих.
Далее граф Вентура обращает внимание на то, что «из-за вырождения произошёл упадок традиционного мира и нарушение непоколебимости союза между divus и deus, [117] последовавшие за приходом культовых религий, приняв которые патрицианские классы заменили духовное присутствие семейного нумена (неоспоримое из-за пневмы, происходящей из их крови; именно поэтому на протяжении столетий говорилось о голубой крови [118] благородных сословий) зримым и конкретным присутствием семейных гербов, на коих в символической форме были представлены деяния, прославившие основателя рода и его потомков». [119]
117
Т.е. между божественным и богом (лат.). – Прим. пер.
118
Выражение «голубая кровь» претерпело со временем многочисленные изменения своего смысла, вплоть до обозначения крови аристократов вообще. Отождествление «голубой крови» с кровью, содержащей пневму, каковая связывает нумен с его родом, воистину является порочной и «контринициатической» интерпретацией, которая не находит никакого подтверждения в наших прежних доказательствах в связи с происхождением таких родов. В соответствии с нашим объяснением «голубая кровь» является не чистейшей, но «особой» кровью, чьё отличительное свойство – происхождение от смешения людей с падшими ангелами.
Любопытно отметить курьёзный факт: в физиологическом процессе кровь, называемая голубой, является более «земной», участвует в венозной циркуляции и возвращается к сердцу, обременённая тяжёлыми веществами; она должна пройти через своеобразный дистиллятор, называемый лёгкими, дабы пресуществиться и обрести своё состояние изначальной чистоты, а также живительные и полезные свойства. Граф Герман фон Кайзерлинг писал в своей работе Изобильное страдание, что «кровь и раса порождены теллурическими безднами, а зов крови в человеке – это, по сути, зов инстинкта Земли».
Заметим, что, например, пикты северной Англии разделяли с другими кельтскими племенами не только культ головы, но и почитание синего цвета, посвящённого богине земли.
Традиционное толкование «голубой крови», наоборот, связано с силой Святого духа, нисходящего в кровь тех, кто достоин вместить его, как то бывает при традиционной инициации, рыцарском посвящении, миропомазании, принятии духовного сана; однако, не следует забывать о том, что Дух дышит, где хочет… [Иоан. III:8. – Прим. пер.].
119
G. Ventura, op. cit., p. 41. В рукописных инструкциях, вручаемых в некоторых организациях «контринициатического» толка, заявляется, что «в древности, когда формы общественной жизни поддерживались порядком, в значительной мере близким к духовной иерархии, с магической точки зрения всё происходило по-другому, и рождение индивида в определённой семье или касте когда-то удостоверяло его обладание необходимыми для посвящения качествами. Это объясняет, почему раньше ряд жреческих функций сохранялся исключительно за членами и потомками определённых семей, и зачем данные семьи старались во что бы то ни стало сохранить сию священную живую связь, каковая передавалась посредством кровных уз и ритуала. Отсюда происходит неумолимый закон хранимой «чистоты», избегающей всякого смешения с кровью профанов. И закон святости крови был настолько абсолютным, что даже в более поздние времена, когда любые духовные связи ослабли, и безумие эгалитарного уничтожения затопило всё, словно беспредельная очищающая лава, смутное ощущение этого закона оставалось и остаётся до сих пор. Ныне, если индивид обладает характерными качествами для принятия посвящения, можно задаться вопросом: а что, если его семья утратила все воспоминания о превратностях своей истории, если её происхождение неизвестно, если, несмотря ни на что, она, не ведая о том сама, не ведёт свой род от древнего жреческого семейства? Когда семьи жрецов ещё сохраняли совершенную магическую чистоту и не выродились из-за отказа от традиционных обычаев и кровосмешения, необходимые для инициации качества в одинаковой степени присутствовали у всех членов фамилии во всей своей действенности и убедительности, нередко сие единственное условие было достаточным, поскольку не имело значения, какому представителю фамилии удалось – лишь бы он был причастен семейному кругу – пройти нелёгкий путь посвящения. В наши дни условия отличаются, и заводить речь о самоинициации означает говорить о чём-то, лишённом основания. Бесполезно выстраивать изощрённые рассуждения о том, что, если человек уже обладает в себе этими необходимыми качествами, то может развить их и в одиночестве провести собственное посвящение. Прежде всего, сии качества, которые мы в соответствии с традицией назовём «святой землёй» или «первоматерией», не представлены ныне в своей целостности, а их, так сказать, сохранившиеся обломки пребывают в таком латентном состоянии, что обнаружить их непросто. Ко всему этому необходимо добавить отсутствие того семейного круга, о коем мы намекнули и который также крайне необходим для того, чтобы воздействие нумена могло передаваться. Наконец, но не в последнюю очередь, нужно познать и во всей полноте совершить ритуальную работу, без каковой невозможно пройти ступени символической лестницы…» Что сказал бы относительно этого Генон?