Память льда

Эриксон Стивен

Вы уже назвали их, не так ли?

Священник покачал головой. — Этого не нужно. В Домине не оказывают почтения таким безмозглым тварям. Если вы удержите их под контролем, мы станем их терпеть из уважения и гостеприимства. Благодарю за представление, Леди. Позвольте мне удалиться.

Отвесив еще один поклон, он повернулся и заковылял к двери.

Сирдомин Кальт шагнул внутрь. Доспехи зазвенели. — Садитесь, — сказал он тихим и ласковым голосом. — Не часто нас посещают уважаемые гости.

Леди Зависть подняла бровь. — Не

часто?

Кальт засмеялся: — Ну, по правде говоря, вы первые. Паннион Домин — изолированная страна. Мало посещений, еще меньше повторных. Конечно же, есть те, кто разделили нашу веру и приняли нашу мудрость. Таких здесь привечают как братьев и сестер. Велика награда за приятие веры. — Его глаза заблестели. — Я истово надеюсь, что подобный дар не минет вас.

Тук и Леди Зависть уселись на подушки. Баалджагг и Гарат вместе с сегуле остались у входа.

Сирдомин Кальт уселся напротив гостей. — Один из ваших слуг болен? — спросил он. — Вызвать целителя, Леди?

— Не нужно. Мок скоро придет в себя. Мне вот что любопытно, Сирдомин. Зачем строить храм в такой ничтожной деревушке? Особенно если вы казнили всех жителей?

— Жители награждены, а не казнены, — помрачнел лицом Кальт. — Мы казним только преступников.

— А жертвы согласны с таким различением?

Возможно, Леди, вам удастся спросить у них самих. И очень скоро.

— Отвечаю. Этот храм — один из семи недавно построенных. Каждый охраняет традиционные переходы через границы Домина. Границы Паннионского Провидца прочерчены как по картам, так и в душах. На самых преданных падает долг их поддержания и защиты.

— Мы ваши гости, так что вы можете взвесить наши намерения и решить, достойны они или недостойны.

Кальт дернул плечом, доставая гроздь каких-то местных фруктов. — Прошу, отведайте. Вино из Гредфаллана, самое приятное. Филей бхедрина…

Леди Зависть наклонилась и элегантно подцепила кусок мяса, который затем бросила к входу в комнату. Гарат ступил вперед, обнюхал мясо и съел. Она улыбнулась верховному жрецу. — Спасибо, мы рады.

— Среди нас, — проскрежетал, стиснув кулаки, Кальт, — проделанное вами считается за тяжкое оскорбление.

— А среди нас за прагматизм.

Сирдомин оскалил зубы: — Леди, важнейшие черты народа Паннион Домина — доверие и честь. Нельзя было ярче показать контраст с той культурой, которую вы представляете.

— Воистину. Вы готовы принять риск нашего разлагающего влияния?

— У вас нет влияния, Леди. Но мы готовы.

Тук налил себе немного вина, удивляясь, к чему ведет Леди Зависть.

Они тут забрели в гнездо шершней, а дама с улыбкой тянет одного за крыло.

Кальт овладел собой. — Разумно ли давать маски слугам, Леди? Жизненный опыт говорит против вашей нелепой паранойи.

— Ах, но они не простые слуги, Сирдомин. По правде говоря, они эмиссары. Скажите, вы знакомы с сегуле?

Кальт медленно выпрямился, изучил стоявших у входа. —

Островной народ… они убили всех наших монахов. Они просили нас объявить им войну, послать флот. Наглость получает заслуженную награду, они скоро это узнают. Кроме всего прочего, убивать безоружных миссионеров… Десять тысяч Сирдоминов готовятся покарать сегуле. Ну хорошо, — вздохнул он, — эти эмиссары пришли просить прощения?

— Ох, нет, — сказала Леди. — Они пришли…

Тук коснулся пальцем ее губ. Она удивленно посмотрела на него. — Леди, — прошептал он, затем повернулся к Кальту. — Они принесли послание для Паннионского Провидца. Передадут лично.

— Поистине можно сказать и так, — сухо произнесла Зависть.

Отдернув руку, Тук уселся на подушки, ожидая, когда перестанет колотиться сердце.

— Для аудиенции есть условия, — сказал Кальт, не сводивший глаз с сегуле. — Без оружия. Без масок. Может быть, что-то еще, но это не мне решать. — Он снова обратил внимание на Леди. — Как эти посланники стали вашими слугами?

— Женские уловки, — усмехнулась она.

Он вздрогнул.

Ага, ты знаешь, каково это. Твое сердце превращается в воду. Борешься, чтобы не пасть ей в ноги. Да, пойман и извиваешься на крючке…

Кальт прочистил горло. — Теперь я удаляюсь, а вы отдохните. Уже приготовлены спальни. Встретивший вас монах будет проводником. День окончится через один звон. Благодарю за вдохновляющую беседу. — Он поднялся, взял топор и вышел во внутреннюю дверь.

Тук сделал гримасу закрывшейся двери. — Вдохновляющую? Это шутка такая?

— Ешь, любовь моя, — сказала Зависть. — Сытое брюхо… прежде чем получить нашу награду.

Тук поперхнулся вином, долго откашливался. Наконец посмотрел на нее мутным взором. — Награду? — просипел он.

— Ты и я, да. Думаю, сегуле предоставят соответствующий эскорт или что-то в этом роде.

Баалджагг и Гарата, конечно, забьют. Ты только подумай, как интересно. Похоже, на рассвете огонь наших вен изольется ради приветствия солнцу, или ради чего-то такого же патетического. А если мы примем веру? Ты думаешь, они будут рады? Какого сорта этот плод? На вкус как солдатская портянка. Не могу есть. Он уже все решил, ты это понял?

— А вы ему помогли, Леди.

— Разве? — Она помолчала, задумалась, потом потянулась за куском хлеба. — Не могу представить как. Действительно, я была раздражена. Ты заметил, как можно искажать язык, скрывая жестокость? Ах, только подумать! Погляди на сегуле — они же говорят ясно и просто. В этом что-то есть, правда? Некое скрытое значение? Наши изменчивые лица привычны ко лжи — маска гораздо более хитрая, чем носимые бедными братьями. Еще вина? Восхитительно. Гредфалланское? Никогда не слышала. Сегуле показывают только глаза, не способные в одиночку выразить настроение, но все же являющиеся порталами души. Замечательно. Интересно, кто изобрел этот обычай и почему.