Память, Скорбь и Тёрн

Уильямс Тэд

Но этого не может быть. Сначала звук был передо мной, теперь он сзади, но я так и не слышал его рядом со мной. Саймон пытался подавить страх, который казался ему почти живым существом, состоящим из крошечных сухих чешуек и скребущих когтей.

Пусть он затерян под землей, говорил себе Саймон, но он все еще жив. Он уже бродил в похожих туннелях раньше и в конце концов вышел к солнцу. А теперь он стал старше. Он видел такое, что немногие смогли бы пережить. Он выживет. А если нет? Тогда он без позора встретит смерть.

Храбрые слова, простак,

издевался внутренний голос. Хорошо говорить это теперь. Но когда пройдут бессолнечный день и безлунная ночь, а ты так и не найдешь воды? Когда погаснет факел?

Заткнись, сказал он внутреннему голосу.

В пещерный мрак спустился Джон, —

тихо запел Саймон. Горло болело, но он уже устал от монотонного стука каблуков по камню. Кроме того, этот звук навевал на него чувство невыносимого одиночества.

Где огненный сидел дракон, Где жаб и троллей дом родной, Король спустился молодой.

Саймон нахмурился. Если бы этот туннель действительно служил домом какому-нибудь троллю! Он отдал бы все что угодно за встречу с Бинабиком — и бурдюком воды, конечно, и глотком канканга. А если Престер Джон не взял с собой в подземелье ничего, кроме меча — а он и его не взял, если уж на то пошло: эрнистириец Эолейр говорил, что Джон нашел Миннеяр где-то под землей — как же он освещал себе дорогу? У Саймона был только один факел, и огонь уже начинал слабеть. Идти, размахивая кулаками в поисках дракона, конечно, очень интересно, но песни обычно ничего не говорят насчет еды, воды и попыток развести костер.

Старые колыбельные, исчезнувшие мечи и туннели в темной, зловонной земле. Почему жизнь снова и снова бросает это ему в лицо? Когда Саймон мечтал о приключениях настоящего рыцаря, он рассчитывал на более благородные вещи — кровавые битвы, до блеска отполированные доспехи, подвиги, храбрость и приветствия толпы. Все это Саймон нашел в той или иной степени. Но он не этого ждал. И снова он возвращался назад, к безумию мечей и туннелей, как будто должен был играть в бессмысленную детскую игру, от которой давно устал… Он стукнулся плечом о стену и чуть не упал. Факел выпал из его рук, и теперь, дымя, лежал на полу. Некоторое время Саймон тупо смотрел на него, потом пришел в себя, нагнулся и схватил головню так поспешно, словно факел пытался убежать от него.

Простак.

Тяжело вздохнув, он сел. Саймон устал идти, устал от пустоты и одиночества. Туннель превратился в извивающийся спиралью проход сквозь неровные каменные плиты — очевидно, он уже достиг глубинных костей Свертклифа и быстро продвигается к центру земли.

Что-то в его кармане терлось о ногу, привлекая внимание. Что это? Он ковылял по нескончаемому коридору долгие часы и даже не удосужился посмотреть, какие вещи оказались при нем, когда он провалился в крошащуюся землю.

Опустошая карманы и

слегка постанывая от боли в обожженных пальцах, он обнаружил, что немного потерял, откладывая осмотр. Там был круглый гладкий камень, который он подобрал, потому что ему понравилась его форма, и истертая пряжка — он был уверен, что выкинул ее. Пряжку Саймон решил сохранить, смутно надеясь, что она пригодится для копания.

Единственной ценной находкой был кусочек сушеного мяса, оставшийся от вчерашнего обеда. Он с вожделением смотрел на узкую полоску толщиной с палец, потом отложил ее. У него было чувство, что через несколько часов он будет хотеть съесть ее даже больше, чем сейчас.

С карманами было покончено. Золотое кольцо, переданное ему Моргенсом, все еще оставалось у него на пальце, почти невидимое под слоем грязи — но если это и имело какое-то значение в мире солнечного света, здесь оно было совершенно бесполезно. Саймон не мог съесть его, и оно не испугало бы врага. Канукский нож все еще лежал в привязанных к ноге ножнах. Он да еще факел были его единственным оружием. Меч остался наверху, вместе с Мириамелью и Бинабиком — если они ушли от землекопов, — Белой стрелой, плащом, доспехами и остальными скудными пожитками. Его руки были почти так же пусты, как год назад, когда он бежал из замка. В удушающей земле…

Прекрати, приказал он себе. Как это говорил Моргенс? «Не то, что у тебя в руках, а то, что у тебя в голове». А теперь у меня в голове гораздо больше, чем тогда.

Но какой в этом прок, если я умру от жажды?

Он с трудом встал и пошел вперед. Он не имел ни малейшего представления, куда может вести этот туннель, но куда-то же он ведет? Предположение, что он может кончиться тем же, чем кончался другой его конец — сплошной стеной осыпавшейся земли, — было не тем, что ему хотелось обдумывать.

Во мрак, во мрак спустился Джон, Там долго ждал его дракон. Никто об этом не узнал, Ведь никому он не сказал…

Это было очень странно. Саймон не чувствовал себя сумасшедшим, но он слышал вещи, которых на самом деле не было. Звук плещущейся воды вернулся и стал еще громче и настойчивее, чем прежде. Теперь он доносился со всех сторон, как будто Саймон шел через водопад. Едва слышимое журчание человеческой речи смешивалось с шипением брызг.

Голоса! Может быть, здесь имеются поперечные туннели? Может быть, они ведут к людям. К настоящим, обыкновенным, живым людям…

Голоса и шум воды преследовали его некоторое время, потом постепенно стихли, оставив Саймона со стуком собственных шагов в качестве единственного аккомпанемента.

Запутавшийся и усталый, напуганный призрачными звуками, он чуть не шагнул в яму. Он споткнулся, удержавшись рукой за стенку, и посмотрел вниз. Свет другого факела сиял из глубины, и на мгновение Саймону показалось, что его сердце вот-вот остановится.