Память, Скорбь и Тёрн
Шрифт:
Кто-то дернул Тиамака за плечо, потом еще раз. Он медленно повернулся. Джошуа кричал на него, но вранн не слышал слов. Принц заставил его подняться на ноги и, спотыкаясь, потащил прочь от Пруда. Сердце Тиамака колотилось, готовое выскочить из груди. Ноги отказывались ему служить, но Джошуа тащил, пока наконец Тиамак не смог двигаться самостоятельно. Потом принц повернулся и бросился прочь, вслед за Камарисом. Старый рыцарь был на несколько десятков шагов впереди. На негнущихся ногах он ковылял к темному проходу на другой стороне зала. Тиамак, прихрамывая, пошел за ними.
Песня Детей Восхода снова поднялась позади него, на этот раз более прерывистая. Тиамак не смел оглянуться назад. Синий свет пульсировал
Несмотря на странные колебания, время от времени сотрясавшие подземные ходы, несмотря на бестелесные голоса, бормотавшие в темноте, Саймон не поддавался страху. Он уцелел на колесе, прошел через пустоту и вернулся. Он отвоевал свою жизнь и теперь не цеплялся за нее так, как раньше, — его хватка стала более уверенной. Что значили такие мелочи, как голод или недолгая слепота? Он бывал голоден и раньше. Ему уже случалось блуждать без света. Кошка молча бежала впереди, иногда останавливаясь, чтобы потереться об него, прежде чем двинуться дальше по извивающимся туннелям. Уже давно его безопасность полностью зависела от этого животного. Больше делать было нечего, и не было смысла беспокоиться об этом.
Что-то происходило вокруг него. Призрачное присутствие и странные искажения были даже сильнее, чем прежде, и казалось, что теперь они приходят так же регулярно, как волны, бьющиеся о берег, волны, которые сметают все на своем пути и потом снова отступают. Он приучил себя к этому, так же как в свое время приучил себя к боли. Саймон нащупывал свой путь по темным коридорам. Сверкающий Гвоздь царапал по стенам, как усики пчелы. Пальцы Саймона касались пыли, сырого мха, паутины и других вещей, куда менее приятных. Он не мог сделать ничего, кроме того, что делал.
Сверкающий Гвоздь, казалось, тоже менялся. Иногда это был простой клинок, колотившийся о его бедро, мгновением позже он, казалось, пульсировал вместе с колебаниями глубин замка, становясь почти живым существом. В такие моменты трудно было решить, кто из них чей хозяин и не два ли они существа, которые вместе путешествуют по темным коридорам.
Тогда Саймон слышал зов меча в своих мыслях — слабое присутствие, всего лишь намек на песнь, которую слышал Гутвульф, — и этот зов постоянно становился сильнее. На короткие мгновения Саймон начинал почти понимать меч, как будто тот говорил с ним на языке, который Саймон давно позабыл, но который медленно возникал в его памяти — там, где был похоронен. Но Саймону не очень-то хотелось узнать, о чем поет клинок. Он думал, что если бы ему пришлось проблуждать с этим мечом достаточно долго, то он, как и Гутвульф, не смог бы слышать почти ничего, кроме подчиняющей музыки меча.
Он надеялся, что ему не придется так долго оставаться в темноте.
Настало время, когда кошка остановилась и не возобновила движение. Она терлась о его ноги, как будто хотела, чтобы ее погладили. Когда Саймон нагнулся, чтобы коснуться ее, она ткнулась мордой в его пальцы, но никуда не пошла. Он ждал, думая, не слишком ли много надежд возложил на обыкновенное животное.
— Куда теперь? — спросил он. Эха почти не было: они все еще шли по одному из самых узких проходов. — Ну пошли, я жду.
Кошка потерлась об него, громко мурлыча. Через некоторое время Саймон вытянул руки и начал медленно ощупывать стены, ища чего-то — возможно, какую-то дверь, не доходившую до пола, — что могло остановить их продвижение. Вместо этого на каменной полке, вделанной в стену почти на высоте головы, он обнаружил тарелку и закрытую миску.
Я был здесь раньше, понял он, если только какой-нибудь сумасшедший не раскладывает еду по всем туннелям. Если так,
Кошка снова была рядом с ним, она тыкалась ему в колени и мурлыкала. Саймон отломил порядочный кусок вяленого мяса, чтобы поделиться со своим проводником — кошка схватила его так быстро, что ее острые зубы оцарапали пальцы, — потом положил остаток в карман. Он встал.
Может, она не захочет больше вести меня? — подумал он. Может быть, маленькое существо только этого и хотело?
Но кошка, словно некий ритуал был успешно завершен, покрутилась некоторое время между его ногами и снова пустилась в путь. Саймон нагнулся и почувствовал, как сперва ее голова, потом спинка, потом хвост прошли под его пальцами. Он улыбнулся невидимой улыбкой и последовал за ней.
Сперва это было слишком слабым, чтобы можно было заметить, но постепенно Саймон осознал, что стены вокруг него становятся видимыми. Свет был всего лишь ощущением, так что на протяжении нескольких сотен шагов он считал его игрой собственного воображения, но в конце концов понял, что видит грубую поверхность, по которой ведет рукой. Кошка тоже стала реальным существом, а не просто намеком на движение на полу перед ним.
Он пошел за призрачной кошкой вверх по извивающимся туннелям. Они были грубее тех, что пронизывали руины Асу’а, и Саймон чувствовал растущую уверенность, что снова вернулся в замок смертных. Когда он повернул в очередной проход, то увидел факел, укрепленный на стене в дальнем конце коридора.
Свет! Снова вернулся! Он упал на колени, забыв на мгновение о ноющих ранах, и, дрожа, прижался лбом к каменному полу. Свет! Он снова вернулся в мир.
Спасибо тебе, Мегвин. Да благословит тебя Бог. Спасибо тебе, Гутвульф.
Кошка была маленькой серой фигуркой у серой стены. Что-то цеплялось за его память.
Я видел эту кошку раньше. Или нет? Хейхолт был полон кошек.
Воздух внезапно сжался, стены задрожали и прогнулись внутрь, как будто хотели схватить его. Видение прошло перед глазами его памяти: огромное дерево, дрожащее под штормовым ветром. Ветви его отломаны, и ветер уносит их. На мгновение Саймон почувствовал, будто его вывернули наизнанку. Даже когда это видение и все, что пришло вместе с ним, исчезло, он некоторое время оставался на коленях, тяжело дыша. Его четвероногий проводник остановился и огляделся вокруг, проверяя, идет ли за ним Саймон, потом продолжил свой путь, словно это странное колебание его не касалось. Он с трудом поднялся на ноги.
Маленькое существо остановилось у арки. Саймон увидел узкую лестницу, уходящую в темноту. Кошка потерлась о его ногу, но не двинулась с места.
— Мне идти наверх? — прошептал он и просунул голову в арку. Высоко наверху над извивающимися ступенями слабо горел еще один источник света.
Некоторое время Саймон смотрел на кошку, а кошка смотрела на него. Желтые глаза ее были широко раскрыты.
— Что ж, хорошо. — Он потрогал Сверкающий Гвоздь, чтобы убедиться, что рукоять не запуталась в тряпках у него на поясе, потом начал подниматься. Пройдя несколько ступеней, он оглянулся и посмотрел назад. Кошка все еще сидела на каменном полу, наблюдая за ним.