Память Света/Память огня (др. перевод)
Шрифт:
Солдаты-малкири подняли вверх кубки, присоединяясь к Антайлу, салютуя павшим. Лан поднял свой кубок, хотя и стоял вне круга людей, собравшихся возле огня. Он бы предпочёл, чтобы Дип подчинился приказу. Он покачал головой и выпил вино до дна. Стояла ночь, но люди Лана бодрствовали по очереди на случай внезапного нападения.
Лан покрутил кубок двумя пальцами, вновь задумавшись о Дипе. Он понял, что не может гневаться на погибшего. Дип хотел убить одного из опаснейших способных направлять сторонников Тени. Лан не был уверен, что сам отказался бы от такой возможности, если б она ему
Люди продолжали поднимать тосты в честь павших. Это стало ежевечерней традицией и распространилось по всем лагерям Порубежников. Лан считал хорошим знаком то, что его люди начали относиться к Антайлу и Наришме как к товарищам. Аша’манов сторонились, но гибель Дипа выковала недостающее звено, уравняв Аша’манов и обычных солдат. Теперь они все заплатили кровавую дань. Солдаты увидели, как скорбит Антайл, и пригласили его сказать пару слов.
Лан отошёл от костра и отправился в обход по лагерю. Добравшись до коновязи, он остановился проведать Мандарба. Жеребец держался молодцом, хоть и был серьёзно ранен в левый бок, там никогда уже не будет расти шерсть; но кажется, рана заживала хорошо. Конюхи всё ещё вполголоса рассказывали о том, как в ночь после битвы, забравшей жизнь Дипа, раненый конь появился из темноты. В тот день многие всадники погибли или лишились своих лошадей, и очень мало последних ускользнуло от троллоков и добралось до лагеря.
Лан потрепал Мандарба по шее.
— Скоро мы отдохнём, дружище, — тихо сказал он. — Обещаю.
Мандарб фыркнул в темноту, и рядом заржало ещё несколько лошадей.
— У нас будет дом, — продолжал Лан. — Тень падёт, и мы с Найнив возродим Малкир. Мы добьёмся, чтобы поля вновь зацвели, очистим озёра. Там будут зелёные пастбища — и больше никаких троллоков, с которыми нужно сражаться. А на своей спине, старина, ты будешь катать детей. Ты проживёшь остаток дней мирно, будешь есть яблоки и выбирать себе лучших кобыл.
Лан очень давно не думал о будущем с какой бы то ни было надеждой. Странно, что подобные мысли появились именно сейчас, в этом месте, в сердце этой войны. Он был суровым человеком. Порой ему казалось, что у него больше общего с песком и камнями, чем с людьми, которые вместе смеялись подле костра.
Но он сам сделал себя таким. Тем, кем должен был стать, чтобы в один прекрасный день отправиться в Малкир и отстоять честь семьи. Ранд ал’Тор пробил в его броне первые трещины, а потом любовь Найнив разбила её окончательно.
«Интересно, догадывается ли об этом Ранд?» — подумал Лан, взяв скребницу и принявшись чистить Мандарба. Лан знал, что значит быть с самого детства избранником смерти. Он знал, что это такое, когда указывают в сторону Запустения и говорят, что там он отдаст свою жизнь. Свет, ещё как знал. Ранд ал’Тор, вероятно, никогда не поймёт, как они похожи.
Какое-то время Лан чистил Мандарба, хоть и устал до мозга костей. Возможно, ему следовало поспать. Найнив бы сказала, что ему необходимо выспаться. Он проиграл в голове воображаемый разговор и позволил себе улыбнуться. Она бы выиграла, объяснив, что генералу нужен сон, а для того, чтобы заботиться о лошадях, есть великое множество конюхов.
Но Найнив
Кто-то подошёл к коновязи. Конечно же Лан услышал шаги задолго до того, как увидел самого человека. Лорд Балдер взял щётку, кивнув одному из стоявших там стражников, и направился к своей лошади. И только тогда он заметил Лана.
— Лорд Мандрагоран? — произнёс он.
— Лорд Балдер, — кивнул Лан кандорцу. Хранитель Меча королевы Этениелле был стройным мужчиной с лёгкой сединой во всё ещё чёрных волосах. Хотя Балдер и не был одним из великих полководцев, он был превосходным командующим и хорошо служил Кандору с тех пор, как погиб король. Многие полагали, что королева выйдет за Балдера замуж. Разумеется, это всё были глупости — Этениелле относилась к нему, как к брату. Кроме того, любой, кто обратил бы внимание, понял, что Балдер явно предпочитал женщинам мужчин.
— Мне жаль, что я помешал вам, Дай Шан, — произнёс Балдер. — Я не знал, что здесь кто-то есть. — Он повернулся было, чтобы уйти.
— Я уже почти закончил, — ответил Лан. — Пусть это вас не останавливает.
— Конюхи прекрасно справляются, — сказал Балдер. — Я здесь не затем, чтобы проверять их работу. Просто заметил, что порой легче думается за несложным и привычным занятием.
— Вы не единственный, кто это заметил, — ответил Лан, продолжая чистить Мандарба.
Балдер усмехнулся и на какое-то время умолк. В конце концов, он заговорил:
— Дай Шан, вас не беспокоит лорд Агельмар?
— В каком отношении?
— Меня тревожит, что он изматывает себя, — сказал Балдер. — Некоторые решения, что он принимает… сбивают меня с толку. Дело не в том, что его решения плохи. Просто они кажутся мне слишком агрессивными.
— Идёт война. Не знаю, можно ли быть слишком агрессивным, желая разбить врага.
Балдер ещё какое-то время молчал.
— Да, конечно. Но вы заметили, как мы потеряли два эскадрона лорда Йокаты?
— Прискорбный случай, но людям свойственно ошибаться.
— Это не та ошибка, которую допустил бы лорд Агельмар. Он попадал в такие ситуации раньше, Дай Шан. Он должен был предвидеть.
Это произошло во время последнего налёта на троллоков. Аша’маны поджигали Фал Эйсен и окружающие деревни и поля. По приказу Агельмара Йоката послал свою кавалерию в обход большого холма, чтобы ударить по правому флангу армии троллоков, надвигавшейся на Аша’манов. Агельмар собирался применить классические «клещи», направив другой отряд кавалерии на левый фланг вражеской армии, а развернувшиеся Аша’маны ударили бы троллоков в лоб.
Но предводители армии Тени разгадали этот манёвр. Прежде чем Агельмар и Аша’маны сумели что-либо сделать, крупный отряд троллоков перевалил через холм и ударил в правый фланг самому Йокате, в то время как остальные атаковали Йокату в лоб, окружая его конницу.
Всадников перебили всех до единого. Сразу после этого троллоки напали на Аша’манов, которым едва удалось спастись.
— Он устал, Дай Шан, — сказал Балдер. — Я знаю Агельмара. Он ни за что не допустил бы такой ошибки, будь он бодр и бдителен.