Памяти не предав
Шрифт:
Она задумчиво сжала кулачки, но быстро проанализировав ситуацию, сделав для себя определенные выводы, высказалась:
— Если честно, я как-то не задумывалась об этом. Но в том, что вы говорите, есть смысл.
— Маша, скажите, вы же здесь недавно, наверно, уже и повоевать пришлось?
Она отвернула голову, видимо, было что-то такое, что вспоминать она не хотела.
— Да, пришлось.
— И где, если не секрет?
— Под Уманью.
— Да. Хреново там вышло. Где служили?
— Шестой стрелковый корпус.
— Тогда понятно. Мы в это время под Могилевом в окружении дрались. Тоже хлебнуть пришлось, еле вырвались.
Тут впервые за весь вечер она на меня глянула по-другому, как на своего. Дальше говорить не было смысла, оба прекрасно понимали, о чем идет речь.
— Плечо там прострелили?
Ее вопрос вывел меня из задумчивости.
— Какое плечо? А, это. Да было дело. Нас там эсэсовцы из «Райха» по лесу гоняли, когда мы у них усиленную роту в лесу положили и сожгли несколько танков и бронетранспортеров…
Я уже прекрасно понимал, что наговорил очень много, и если произойдет утечка информации, быстро сопоставят работу группы в Могилеве и наше здесь появление. А дальше будет выявлена логическая цепочка Могилев — Зимин — Кречетов — Фастов — Борисполь — Севастополь. Как всегда, по глупости девочку подставил, и значит, надо принимать какое-то решение. Тащить ее, как остальных в бункер, это будет явно перебором — всех не спасешь, а вот использовать девочку несколько в ином статусе будет вполне приемлемо.
— Маша, вы, надеюсь, понимаете, что косвенно ввязались в очень серьезную игру, которая затрагивает интересы государственной безопасности очень высокого уровня. В свете всего сказанного хотелось бы вас кое о чем попросить.
Девушка чуть сузила глаза и внимательно уставилась в мое побитое лицо.
— Я вас слушаю.
— Скажем так, я бы вас попросил при любом интересе, ко мне и к моей группе, даже о невинных вопросах, вы должны ставить в известность или меня, или кого-то из моего окружения.
Ей это явно не понравилось, но она мудро промолчала.
— Маша, я вам не предлагаю писать доносы на ваших друзей, сослуживцев, пациентов. Мне это не нужно, это компетенция местной контрразведки, и пусть местные варятся в этом соку, а у нас другие задачи. Поэтому для нас очень важно выявить интерес ко мне и к моей группе. Даже если это будет главврач и спросит, какая у меня температура, вы обязаны известить нас. Грозить не буду, не тот случай, но прошу — это очень важно.
Она чуть неуверенно закусила губу, а я невольно залюбовался ее лицом. Сильная и интересная женщина, такая если любит, то до конца жизни, если ненавидит, то ненавидит от всей души. Было видно ее колебание, поэтому пришлось додавливать. Не завербую сейчас — испорчу девчонке жизнь.
— Маша, ситуация критическая, нас не просто так в Инкермане стравили с моряками
И, наконец, решил привести самый убойный аргумент:
— Если в этом есть необходимость, в течение трех-четырех дней будет приказ о вашем откомандировании в мое распоряжение за подписью командующего Черноморским флотом. Если хотите, то же самое можно организовать за подписью наркома внутренних дел товарища Берии.
Воронова уже давно поняла, что ей никуда не деться, поэтому раздраженно ответила:
— Да понятно. Это все, что вы от меня хотите?
— А вы думали, я вас буду к интиму склонять? Так мне еще жизнь дорога: у меня супруга в этом отношении очень мстительная — пристрелит обоих. Смысл вами рисковать? А вы девушка молодая…
Тут я немного слукавил, но она это поняла, поэтому улыбнулась, прекрасно понимая всю подоплеку. В ее глазах уж очень необычным я был сотрудником органов. Приняв решение, она решила высказаться.
— Хорошо, я вам помогу. Но ничего подписывать не буду.
— Маша, вся эта бухгалтерия меня не касается. Главное дело — надо срочно выявить врагов.
— Если что-то будет, сразу к вам идти?
— Только если это не будет вызывать подозрений. На людях вы должны все так же демонстративно меня ненавидеть. Если что-то будет срочное, то проще найти Саньку. То есть лейтенанта Артемьева, и с ним переговорить.
Она улыбнулась. Видимо, Артемьев, несмотря на свой статус бойца спецотряда НКВД, сумел покуролесить и раззнакомиться со всеми.
— Да уж ваш подчиненный тут отметился…
Потом, выдержав паузу, она как-то нерешительно спросила:
— Товарищ майор государственной безопасности, можно вопрос?
На ее лице появились странная нерешительность и любопытство, которые так контрастировали с ее недавним презрением и упорством, что я волей-неволей улыбнулся.
— Пожалуйста.
— А это правда, что вы из моряков?
— Кто именно?
— Ну, вы и лейтенант Артемьев.
Я еще шире улыбнулся. Вот Санька балаболка, хотя все сделал правильно. Проверять никто не будет, а подтвердить свое морское прошлое Артемьев смог с блеском.
— В принципе, правда. У каждого в вещах тельник припасен — это святое.
Она выразительно посмотрела мне в глаза, как бы выясняя — правду я сказал или нет. В моем воображении включился и загудел большой, фигуристый и весьма привлекательный детектор лжи, и единственное, что я смог сделать, так это ухмыльнуться и спросить: