Памятник себе

Михалков Сергей Владимирович

Почесухин. Никакая вы мне не тетка! Никакого отношения я к вам не имею! Я вам никак не прихожусь. Я сам по себе!

Старуха (настойчиво). Как же это ты сам по себе, если ты к нашей могилке уважение имеешь?

Почесухин. Откуда вы взяли? Может, это вовсе не я! Я вам этого не говорил!

Старуха. Люди сказывали! "Не беспокойся, говорят, бабушка! За вашей могилкой Почесухины приглядывают. Новую оградку поставили. Цветы высадили". Какие же, думаю Почесухины? Вроде в этом городе никого из нашего купеческого роду не оставалось. А

кто когда и был, так всех ветром резвеяло... Из каких же ты, батюшка, Почесухиных?!

Почесухина. Не приставайте к мужу моему! Мы не купцы! Мы мещане!

Почесухин. Мещане! Ясно? Что вы к нам привязались?

Старуха. Так ведь и мы из мещан вышли, а уж потом купцами-то стали! Не сразу Москва строилась... (Обращает внимание на исправленную надпись на памятнике.) Господи! Куда же слова делись? Как сейчас помню, папенькин титул в надписи стоял! (Быстро достает из сумочки старую фотографию и смотрит на нее.) Вот и на фотографии тоже: "...купец первой гильдии". (Смотрит на памятник.) А тут нет! Куда же она делась? (Протягивает Почесухину фотографию.)

Почесухин (отстраняет фотографию). Что вы тут агитацию разводите? Мало ли что...

Раздаются голоса. Появляются Чуркин и Вечеринкин. У

Вечеринкина крайне растерянный вид. Они подходят к

памятнику. Вечеринкин старается не смотреть в сторону

Почесухиных. Те удивлены.

Чуркин (вежливо). Добрый день, товарищ Почесухин!

Почесухин (сдержанно). А-а, это ты, Чуркин? Привет!

Чуркин (как бы между прочим). Так и не дождался я вашего вызова. Пришлось на другую работу устроиться...

Почесухин. Устроился! В официанты, что ли?

Чуркин. Да нет, не в официанты...

Старуха все еще охает возле памятника, сличая его с

фотографией.

Вечеринкин (Чуркину). Вот он, памятник.

Чуркин. Так, так... (Заглядывая в записную книжку.) Счет-заказ номер сто сорок шесть дробь восемьдесят восемь от четвертого мая. (Почесухину.) Вы, Кирилл Спиридонович, за этот мрамор в кассу конторы платили или лично гражданину Вечеринкину?

Почесухина (поспешно). В кассу, в кассу мы платили! У меня квитанция есть. Могу показать! (Роется в сумочке.)

Чуркин (Почесухину). И зачем же вам это кресло понадобилось? (Улыбается.) У вас ведь в кабинете уже есть одно. Или это попрочней будет?

Старуха (неожиданно, Чуркину). Гражданин начальник! Папенька мой покойный, Кондратий Саввич Почесухин, в купеческом сословии состоял. На памятнике надпись выбита была, а теперь надписи нет! Как же это возможно? Вы прикажите, чтобы надпись...

Чуркин. Как вы сказали? Ах, надпись? (Разглядывает надпись на памятнике.) Восстановим, бабушка! Восстановим! Что касается могил, то мы на них любое сословие восстановить можем - и дворянское и купеческое! Это нам не мешает! (Вечеринкину.) А теперь покажите мне ту надгробную плиту с могилы протоиерея Мефодия, которую вы перепродали гражданке Суховой. Двадцать первый участок! Так, кажется? Пойдемте!

Вечеринкин (оправдываясь). Плита

эта, изволите ли видеть, находилась в самом плачевном состоянии, так что мы ее согласно договоренности...

Чуркин (договаривает). ...пустили налево! Ясно!

Почесухины в растерянности переглядываются. Чуркин и

Вечеринкин скрываются за могилами. Вечеринкин успевает

бросить печальный взгляд Почесухину.

Почесухин (упавшим голосом). Вот какие пирожки!..

Старуха (Почесухину, грозно). Чуяло сердце, что папенька мой в гробу шевелится! Чуяло!.. Не зря мне счастье подвалило! Кабы я сюда не приехала, пропало бы наше фамильное кресло! (Грозит зонтом.)

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Столовая в квартире Почесухиных. В момент поднятия

занавеса на сцене находятся Почесухина и Вечеринкин.

Последний сидит на краешке стула, возле кадки с фикусом.

Почесухина. Все-таки здорово вы нас подвели, товарищ Вечеринкин! Кабы не вы...

Вечеринкин. Нет уж, совсем наоборот, кабы не вы, Варвара Игнатьевна! Ведь это через вас Кирилл Спиридонович о кресле узнал. А как узнал, так меня в управление вызвал на предмет ликвидации надписи. От этого все и заварилось!

Почесухина. Так все хорошо было - и вдруг на тебе!

Вечеринкин. Да-а-а... Кабы знать... кабы знать! (Вздыхает.)

Почесухина. Как теперь жить? Как жить - ума не приложу!

Вечеринкин (грустно усмехнувшись). На поощрение вряд ли можно рассчитывать. Лично меня уже третий раз вызывают. (Деликатно.) Вам еще повестки не было?

Почесухина (с возмущением). Какие могут быть нам повестки? За что?

Вечеринкин. По свидетельской линии...

Почесухин. Этого еще не хватало, чтобы Кириллу Спиридоновичу теперь еще по судам ходить! Ему и без того тошнехонько! В городе только и разговору, что про нас да про это кресло проклятое! Кирилл Спиридонович пятый день дома сидит, людям на глаза не показывается.

Вечеринкин. Да-а-а... Надо же было случиться, чтобы вашему супругу в таком изложении в газету попасть! В местный орган партийной печати! Да еще в раздел сатиры!

Почесухина. Опозорили! Опозорили нас перед лицом всей общественности! Никогда не думала, что наш Кирилл Спиридонович мешает ихнему движению вперед!.. Не думала...

Вечеринкин. Посмеются и забудут. Варвара Игнатьевна. Всё забудут! И статью в газете и памятник... А моя статья еще впереди!

Почесухина (не поняв). Какая статья?

Вечеринкин. Какую подберут... (Вздыхает.) Я от нечего делать полистал ихний кодекс. Выбор у них там большой... (Задумывается.)

Почесухина (помолчав). Вы, товарищ Вечеринкин, лучше бы завтра с утра к нам зашли. Кирилл Спиридонович сейчас занят. И он не в себе! Я вас предупреждаю.

Вечеринкин. Меня завтра с утра опять вызывают. Так я бы хотел с Кирилл Спиридоновичем предварительно обговорить...

Из смежной комнаты появляется Почесухин. Он в полосатой

пижаме. В руках у него несколько листов писчей бумаги.