Памятное. Новые горизонты. Книга 1
Шрифт:
Достойной спутницей жизни стала для деда Матвея его жена Марфа, моя бабушка. Она, кажется, была рождена, чтобы сеять добро среди людей.
Когда я был малышом, можно сказать, еще пешком под стол ходил, услышал я как-то от бабушки необычное слово. Не помню, в чем я провинился, но она мне погрозила пальцем и сказала:
– Ах ты демократ! Зачем шалишь?
Дело происходило до революции, при царе, и она, знавшая понаслышке, что «демократов» сажают в тюрьмы, ссылают на каторгу, решила и меня припугнуть этим «страшным» словом. Потом, позже часто я слышал, если чуть что было не по-бабушкиному:
– Ах ты «демократ»!
Но я знал,
Наша семья, семьи двух братьев отца и двух его сестер, Софьи и Марии, жили дружно. Но так продолжалось до тех пор, пока не настало время делить последние участки принадлежавшей деду пахотной земли. Когда дело дошло до этого, когда хозяйство, в котором хлеба не всегда хватало до нового урожая, стало распадаться на еще более мелкие хозяйства, то возникли трения, особенно между моим отцом и его младшим братом Иваном. Семья брата Николая, отделившаяся раньше, в последней дележке участия не принимала.
Мне очень не нравилось, когда происходили эти трения. Я никак не мог понять, зачем своим людям ссориться, говорить друг другу плохие слова.
И все же, несмотря на известные сложности, которые случались почти во всех семьях нашего небогатого края, где люди испытывали постоянную нужду и добывали средства к жизни тяжелым трудом, родственные привязанности в нашей большой семье были прочные.
Мы с душевной теплотой относились к своей деревне, к родным и знакомым, некоторые из них жили в соседних селах. Ходить к ним в гости или принимать их у себя было радостным событием. Хорошо помню: алкоголь не почитался. В семье у нас никто не пил. Но в деревне два-три раза в году бывали на селе пьяные. Как правило, несколько молодых парней. Да и то не разбирал никто, в самом деле пьяные они или просто куражатся, чтобы привлечь внимание девчат.
Все, что окружало Старые Громыки, я обожал: поля и леса, луга и речки. Мне казалось, что здесь – самые лучшие места, хотя у людей, за малым исключением, иногда даже своего картофеля не хватало к концу зимы.
Мое восхищение вызывала небольшая река Беседь, по которой маленькие пароходики ходили только весной. Летом она была слишком мелкой. Берега реки притягивали как магнит. Часами мальчишки просиживали с удочкой, глядя, не клюет ли? Но, увы, рыба клевала плохо. Если удавалось поймать пять-шесть рыбешек, то это считалось везением. Удачливый рыболов тогда возвращался с гордо поднятой головой и считал себя почти взрослым.
Когда мальчишки и девчонки могли уже работать, они в поле помогали старшим, особенно в выполнении женской работы: на уборке льна, конопли, картошки, на жатве и уборке зерновых. Все это – нелегкий труд для подростков. Тягловой силы и вообще скота было мало, не хватало кормов.
Километрах в трех от деревни находился довольно большой лес Графщина, который простирался сравнительно далеко, а нам он вообще казался нескончаемым. Считалось, что в лесу всего хватает: и зверя, и бандитов, и, возможно, колдунов. А когда фантазия у мальчишек разгуливалась, то она населяла его и лешими.
– Да и где же водиться лешим, как не в лесу? – рассуждали мы.
Но летом, когда наступал сезон грибов, люди, не боясь, ходили в лес. По части хвастовства грибники не уступали рыболовам и охотникам. Последних, правда, в наших местах встречалось очень мало, так как с ружьями дело обстояло туго.
В зимнее время
Детвора с раннего возраста жила дружно: старшие присматривали за младшими, опекали их. И в последующем этот дух коллективизма, как сейчас принято говорить, или взаимопомощи неизменно себя проявлял. Такое отношение – следствие обычаев, зародившихся много веков назад среди крестьян. Так, если случался пожар и крестьянин с семьей оставался без крова, то вся деревня приходила ему на помощь, доставляла лес и другие материалы для строительства новой хаты и сарая. Пример неплохой и для детей, и для подростков, и для взрослых.
И грянула Первая мировая…
Как гром среди ясного неба разнеслась весть о том, что Германия объявила войну России. Вспыхнула Первая мировая… Я наблюдал и воспринимал события, конечно, по-детски. А взрослые реагировали остро.
Отец говорил:
– На Россию пошел германец. Он силен и опасен. Он всегда приносил людям только горе.
Вот тогда впервые, еще неосознанно, я ощутил то, что является чувством любви к своим полям и лесам, к своим очагам, к своей стране. Доносившееся из глубины веков эхо битвы на Чудском озере, в которой Александр Невский сокрушил вторгшихся тевтонских рыцарей, давало себя знать. В нашей деревне мне тогда попала в руки иллюстрированная книжка о подвигах этого князя в сражениях с врагами земли Русской. Жива была в душе народа ненависть к захватчикам, жива была и вера в свои силы. Не потому ли легенды о богатырях – защитниках страны – никогда не забывались? Началась мобилизация. Взяли в армию и моего отца. Для него это была уже вторая война.
Уходивших на фронт провожали родные, друзья, соседи. Провожали со слезами и, конечно, под гармонь, которая, разумеется, навевала не веселье, а грустную думу: «Вернутся или не вернутся с полей сражений родные?» Сами рекруты держались достойно, даже храбрились. А если навернется слеза, то старались смахнуть ее незаметно. На проводах взрослые даже выпивали. У нас в деревне смотрели на спиртное скорее как на дань традиции, некое неизбежное сопутствующее большим событиям явление. Считалось, что вроде так и положено, иначе и быть не может. По существу же это было средство приглушить грусть по близким, которые, возможно, уходят навсегда.
Три года отслужил мой отец в одной из армий Юго-Западного фронта, которым командовал генерал А.А. Брусилов. После двухлетнего пребывания на фронте отца отпустили примерно на неделю на побывку к семье. Затем он снова вернулся в окопы, под огонь немецких пушек в районе Перемышля.
Поверья давних лет
Горожанину, может быть, нелегко понять, какой мир поверий и легенд окружал людей на селе, в особенности детвору моего возраста. Эти поверья и легенды, представлявшие собой как бы сплав суеверия и своего рода романтики, передавались из поколения в поколение, а их корни, видимо, уходили в глубокую древность. Обычно эти по-своему увлекательные истории затрагивали такие чувствительные струны человеческой души, как верность слову, человеколюбие, честность и благородство в поступках.