Памятное
Шрифт:
14 декабря
В «Итогах» по ТВ объявили о выступлениях Е.П. Велихова и Аверинцева по следам недавнего «Конгресса интеллигенции», Аверинцеву дали сказать одну фразу: «Главное свойство интеллигента, – успел “озвучить” он, – быть отдельно даже от своей среды».
Нравственное беззаконие начинает наводить на нашу страну египетские казни. Чего стоят одни только техногенные катастрофы, помимо социальных неурядиц!?
Мир сошел с ума. Или мы с Ирой? Например, успех нового типа философствования М. Мамардашвили (Царство ему небесное), В. Подороги, даже Ал. Вик. Михайлова (тоже
30 декабря
16 часов, только что звонил Сережа, приехал до 14-го. Не может не говорить об Австрии и австрияках. Ему надо книгу писать о них. Тут Сережа завел речь о главном: «В первой половине ХХ века, как бы то ни было, оставались надежды на воцерковление культуры и на понимание роли Церкви…». Никто, кроме одного старичка, о котором Сережа писал в «Новом мире», не знал в Израиле, где могила Бубера.
Помимо сдвига сознания, произошла перемена и бессознательного.
Сережа – в качестве «утописта» удивляется, как это сегодня люди смотрят телевизор.
5 января
Я переползла в новый год со старыми долгами и пороками. Жизнь моя ушла, с одной стороны, на вежливость, с другой – на «бородинские сражения» и еще просто на мелкотравчатые разговоры; внимание к тому, что мне не нужно, скучно, изнурительно. Хорошо, что попадаются еще лица, которые считают меня (прощу себе самохвальство, но это некоторый штрих, вносящий все же бодрящий элемент в тоскливую атмосферу) человеком, заинтересованным в истине и готовым сражаться за нее.
Слышала фразу: «Мой сын женился на девушке с двумя детьми, которую он знал не один десяток лет».
11 января
Явился Сережа и прошелся шквалом по научно-литературному истеблишменту на Президиуме у историков, текст отдал мне. Ищу его. Выступал в ЦДЖ со своими стихами. Два стихотворения и перевод из Клоделя хороши, а несколько других, мне кажется, – не без искусной риторики. За столом в президиуме сидели три седовласых литератора и еще Искандер и Битов, общей слабостью которых оказалось стихописание, года, выходит, не к суровой прозе клонят.
На передачу в «Итогах» на ТВ Сережа заметил: «“Радонеж” считает, что я отрицаю законную власть патриарха». На конференции его спросили: «Вы сказали, что наше время не годится для патетики. А что для него годится?» – «Трезвость».
5 марта (мамин день)
Моя вина перед ней неискупима, главное неисправима.
Тем временем – неожиданно! – обо мне пока поступают одни приятности: после выступления по радио «София» у Сережи Николаева, чудный, чистый человек, слушатели требуют, чтобы я выступала с серией передач, а ведь они у меня не могут быть популярными – всё про идеологию толкую.
Б. Парамонов своей статьей в «Литгазете» «Рената Гальцева – немецкая девушка» вызвал вторую волну звонков ко мне (после его предыдущей статьи – «Наши новые христианки»), многие на него негодуют.
Жизнь мою тоже испортил жилищный вопрос, а точнее, земельный (приобретение «дачи» для потомков). Как банально и, главное, – ненужно.
Кеносис нарастает: нет часов, нет очков, исписаны ручки… Для чего эта жалоба? Может быть, для чего-то пригодится…
Под руководством симпатичнейшего журналиста С. Николаева выдержала второе выступление на «Софии», готовилась, тема опять же – о новой идеологии. Время ушло, по-моему, впустую. Утешаться можно только, что кому-то, как и в прошлый раз, было интересно. («Я слушала Вас, и у меня даже сердце зашлось, Вы должны сделать много передач…» – один из отзывов по телефону.) Но нет, вряд ли мое теоретизирование уместно для благочестивой аудитории «Софии».
3 апреля
По программе «Культуры» «Псковский фестиваль» увидела худшее, что можно придумать: Пушкин стал плацдармом для позорнейшего действия – оправдания антикультурного фиглярства: Моцарт-мальчишка пляшет под рок. А словеса, словеса! И присутствующему Непомнящему предстояло, как я понимаю, глядя на всё это, безмолвствовать.
16 апреля
Приглашение от ТВ: «Не хотите ли, не могли ли Вы как живой (и так далее) автор (нарочитая лесть!) принять участие в обсуждении в Госдуме проекта Федерального закона «О высшем Совете по этике и нравственности» в области кинематографии и телевидения»? «Конечно, не хочу, но буду». Пригласила с собой соратников: журналистку Н. Ларину и известную воительницу против «ювенильной юстиции» И. Медведеву, боролись со страстью и, по откликам присутствующих, с «живостью и увлекательностью» за введение нравственной цензуры, столпом чего был никогда не цитируемый ныне Пушкин зрелых лет: «Ценсура есть установление благодетельное, а не притеснительное; она есть верный страж благоденствия частного и государственного, а не докучливая нянька, следующая по пятам шаловливых ребят». Думские организаторы обещали выпустить тематический сборник с нашими выступлениями, я послала текст. Читала корректуру. Но плетью обуха не перешибешь. Сборник не вышел.
7 мая
М.М. Новоселов из Ин-та философии, бывший коллега по «Философской энциклопедии», посетовал на одинокую жизнь: «Живу, никого не видя, в замке из слоновой кости…». Я: «Где вы берете кость? А я – в башне из бетона, хожу по улицам, никого не видя и смотрю политические сериалы и шок-токи по ТВ».
Яше Гладкому, упорному атеисту, в спорах о христианстве надо сказать, что лицо «христианской национальности» – парадоксально: «плачем и рыдаем» и «радуемся и веселимся» в одно и то же время.
12 мая
В МГУ на о. С. Булгакове я уже была, теперь там же – на Бердяеве, лучше только тем, что короче.
За последние годы из неуверенных, робких марксоидов повывелись беспардонные марксистские пустомели. Однако долг перед ушедшими требуется исполнять, я вспомнила фразу в ответ на приглашение Ю. Карякина прийти на задуманную им защиту диссертации по Бердяеву: «Должен же кто-то быть со стороны покойного, я приду». И в данном случае я постаралась выполнить свой долг, как я его понимаю, выступив против марксистских интерпретаций моего подзащитного. Однако предприятие это в подобной аудитории оказалось безнадежным донкихотством.