Панцирь
Шрифт:
Отвратительно.
— Расслабься, сделай морду проще. Все скоро закончится, — подбодрила Желчь. — Бездна она для всех.
***
Нам оставалось только ждать: ждать пока подсадной проводник даст о себе знать, ждать пока Йорг проснется и выслушает положение вещей.
Мы полностью перебрались в общий зал Иззы. Молодежь заставили отмыть кровь, грязь и остатки мозгов. Оттащили большую часть столов, оставив всего два у стены. И тренировались прямо здесь; заперлись и сидели на осадном положение.
Навыки Ятима росли не так быстро, как хотелось бы, но для полукровки, должен признать — приемлемо. Думал будет хуже. Для него мы один из немногих способов подняться, чтоб уже никто не мог просто так увести в рабство. Поэтому кое-какие успехи и заинтересованность закономерны.
После нападения на Иззу настроение у молодых изменилось. Если после ранения Йорга у них еще оставались иллюзии, мол все без их участия разрешится, то теперь подобных мыслей не было. Выбили. Участвовать должны все. Старшие проблему не решат. Один старший отправился прямиком на кремацию, второй лежит очнуться не может, а третьему глаз выбило. Если это не повод задуматься, то я даже и не знаю, что — повод.
Теперь Бо и Карс рассекали по Иззе хмурые, озлобленные, задумчивые. Дергались попусту — и раздражались на любую шутку, чуть ли не шипели на смешки. «Как в такой ситуации мо-ожно шу-утить?» — спрашивала Бо. Просто молодежная классика. А вот как-то можно, правда общее настроение и тон шуток изменились, стали упадническими, бесконечно черными.
Ятим воспринимал наше положение лучше. Он был и моложе, и в целом я вытащил его из такой ситуации, что даже если все вокруг поумирают, то ученик встретит происходящее с пониманием. Пока его обратно на цепь не посадят, Ятим оставался в плюсе.
У Батара, действительно, оказался талант в борьбе; сошлись с ним в спаррингах, по-спортивному, без опасных приёмов. Он победил в трёх столкновениях из восьми.
Очень серьезный результат.
Я так ему и сказал.
— Что же тут впечатляющего? — спрашивал он. — Пару раз выиграл у того, кто себя не помнит.
— Это я прекрасно помню. А практиковал больше времени, чем ты жил.
Эти слова ему понравились. С другой стороны, а кому бы не понравились?
Быт усложнился. У Таса были запасы, но, к удивлению, промысловики готовили плохо. Чаще всего ели перепеченную похлебку из грибплоти — и пережаренные до состояния резины — грибнеиглы. Единственный кто не пережаривал и не портил ингредиенты — Батар, который объяснил это тем, что вырос в большой семье и готовить приходилось постоянно.
Свободного времени было море: я тратил его на тренировки. Особенное внимание уделил двум вещам: быстрому извлечению револьвера и его перезарядке. Это было важно уметь делать ловко, не разглядывая, как загипнотизированный хат, каморы барабана. Я заучивал форму патрона, ощущение материала на пальцах, вес. Тренировался и сидя, и лежа, и стоя — из любой позиции. На меня странно поглядывали, но я не обращал
В какой-то момент Бо подсела ко мне за стол и начала посвящать в язык сборцев — поскольку торговый она сама знала не в совершенстве, а в голове ее был сумбур, информацию передать хоть сколько-то структурировано не удавалось. Но похоже и не преследовала цель обучить, просто убивала время. Тем не менее из ее сбивчивых рассказов я запомнил следующие слова: marer — мать, kita — пожалуйста, sog — помоги, ego — я, bew’ego — дословно “я называюсь, verdun — промысловик. Fubo — новобранец, sangre — кровь, jefi — быстрее, eb — делай, dat — девушка, а dot — база. Она еще много чего называла, потратив на меня несколько часов — но я, на самом деле, не слушал. Слова, просочившиеся в шаблон, сделали это скорее вопреки моей воле.
Бо и Карс часто о чём-то разговаривали, еще и жадно так, перебивая друг друга. Судя по тупым лицам о какой-то ерунде. Ситуация для остальных, сводящая с ума. Мне повезло: я хотя бы язык не знал. В итоге молодняк без конца бубнил свою мелочную чушь, я молча вытаскивал револьверы, бряцал ими, патронами звенел, хрустел кобурой. Немудрено что в какой-то момент, Кряж просто ушёл наверх и больше у нас не появлялся, Востр решил проблему алкоголем. Достал из кладовки пару бутылей ска’ва и хорошо напился.
Вообще после ранения Востр немного сдал. Вся его доброжелательность кончилась. Судя по выражению опухшего лица — боль он чувствовал постоянно. Дне на втором, Бо немного поговорила с Востром, сняла с шеи цепочку с амулетом и передала ему.
Был этот амулет — ампулой с чем-то чёрным, в виде трёхглазой маски-знака Яма.
Востр принял вещь, надел, но заливаться алкоголем благополучно продолжил. Бо это не смутило: значит все шло по плану.
Какие-то религиозные штуки.
И пусть.
***
20 объятье,
двенадцатого месяца 1366 года.
— И вот так мы теперь используем главный зал, — закончил рассказывать Батар.
— Бардак, — прошептал Йорг, морщась от боли. — Таса жалко, да.
— Ты же все так не оставишь?
— Унгура убьем.
Сложив руки на груди, Кряж спросил:
— Наводка?
— Вряд ли искатель жив. А если жив, то уехал. Это Крун с Четвертого Круга из бара Kadart.
— Что нам делать, Йорг?
— Ищите законника продать владение Иззой, только возьмите немного времени запаса.
— Ты не останешься?
— Как закончим с Унгуром, я уйду с Танцором.
Похоже наконец-то понял, рисковать попусту ради пары лишних дхарм не имеет смысла.
Батар казался обеспокоенным:
— Куда? А нам что делать?
— Куда? Без понятия. А вы, как хотите. Хотите с нами. Хотите оставайтесь. Дальше, целью будет не нажива.
— А что? — спросил Востр.