Панцирь
Шрифт:
***
15 объятье,
двенадцатого месяца 1366 года.
Я пробился в дом, сносся хлипкую дверь из эрзац-дерева. Оказавшись внутри, прикрыл голову рукой с бронеполотном.
Три врага. Я и ближайший ко мне выстрелили одновременно.
Он не успевал вытянуть двухзарядное ружье из оконного проёма, поэтому выхватил из кобуры на кирасе однозарядник.
Его пуля срикошетила от грудной пластины, оставив царапину; моя — тяжелая револьверная —
Я оскалился, переводя оружие на второго. Тот не успевал перезарядить пистолет, он поднял руки подразумевая сдачу. Выстрелил ему в грудину. Тот дернулся, сжался, прокряхтел что-то и затих.
— Самодовольный палач, — с удовольствием проурчала Желчь; у нее не получалось скрыть полноту радости.
Сделал шаг вперед.
Третий напрыгнул с боку, метя топором в мою голову. Я заблокировал атакующую руку в середине предплечья и левой вбил нож ему в шею.
Вырвал и одновременно с этим сделал шаг в сторону, чтоб не сильно забрызгало кровью.
— Чисто, — прокомментировала Желчь.
Враги нашли нас.
Подстава, засада, нападение — назвать можно, как угодно.
Кинули нас знатно.
Наводка на шестой круг оказалась ловушкой. Предположить такое не смогли. Мы расслабились — легкая дорога до цели: пара троек гибсов на пути и один хвостатый толлот, застигнутый врасплох за играми с трупами.
Заброшенная озерная деревушка хатов. В центре — небольшая площадь. Полуразвалившаяся статуя Короля и свисающая приманка — болтающийся на поводке Светлячок Аттона. Светлячок сиял белым золотом. Дергался из стороны в сторону, пульсировал, хлестал по воздуху колючими желтушными лентами.
Когда Йорг накинул мешок на Светлячка и затянул — раздался одиночный выстрел, через секунду по площади грянул слаженный залп.
Винтовочная пуля ударила Йорга, пробивая кирасу; он рухнул. Кряж среагировал мгновенно, после выстрела поставив впереди себя щит. Троих зависимых зацепило сильно. Одного прям раскидало — пуль семь в себя принял.
Стреляющих много — больше десяти.
Мы разлетелись в стороны, как скальные жуки от света лампы.
Я ворвался в ближайший дом по левую руку и перебил боевую тройку.
Прислонился к окну, перехватил ружьё мертвеца, и выстрелил в дом напротив.
Ситуация сложилась следующая — я среагировал быстрее всех, и первый оказался под защитой стен.
Кряж, Карс и по понятным причинам Йорг остались на месте под тенью статуи Короля.
Из ушей Кряжа хлестала кровь от перенапряжения. Он держал пять ромбовидных щитков, развешенных в пространстве по принципу, понятному только ему; для меня они казались хаотичными — но я не обманывался. В конце концов, он до сих пор был жив.
Карс отстрелялся из барабанного шипомёта оракула в дом по правую сторону от статуи: в двери и окна. Страшное грохотание, взрывы, пламя — кусало строение вихрями.
Востр, Батар и Бо пытались забрать другой восточный
Живые зависимые, в том числе и Ятим, заняли одно из южных зданий. Со своей позиции я видел четыре огневые точки врага, включая ту что подавил Карс и ту в которой зашёл костяк Ядра, но и это не всё — слышу еще: стреляли и из соседних зданий.
Значит нужно двигаться. Нечего сидеть на месте.
Рванул к заднему входу, выбежал, опять загрохотали выстрелы. Забежал направо, заглянул в окно, отстрелял остаток барабана.
Двое рухнули.
Переломил револьвер, гильзы вылетели, начал заряжать новые патроны.
Бездна.
Слишком отвлекся. Не привык к оружию — не имел права отводить взгляд от окна, но пока так заряжать не умел.
Противник появился откуда-то сбоку из-за оконного проёма. Краем глаза все же заметил — это спасло. Дернулся назад, он в выпаде вбил меч, срезал мод, рассек щеку по кость. Ладно язык не зацепил.
Лёд и кровь — весь мир.
Холодный взрыв, который через миг напитывал кровь горячим топливом, раскаленной сетью ярости под кожей лица.
Моды взбесились.
Револьвер упал — моя рука сжалась на запястье врага — сломала как прутик. Выдернул тело из оконного проёма и ударил об каменную породу. Раз, второй, третий. Он снизу — хребет ему точно искалечил.
Склонил голову, тем самым заливая окуляры его маски жирными кляксами крови — с меня хлестало, будто я одно сплошное пробитое пузо вепря-хага.
Стрельба за домом участилась в такт безумному бою сердец. Взрывы стали звучать реже. Наверное, шипы в барабане закончились.
— Останови кровь, Громила, — прокричала Желчь из динамика наруча.
Хтон мигнул, зашипел, брызгая кислотой и отстрелился в бок.
Что?
Почему?
Некогда размышлять.
Я сжал руку врага. Вторую — отпустил, она и так сломана. На кирасе у него «спица зависимого».
Ударил кулаком в кадык: резко и безжалостно. Злость даже сквозь работу оставшихся модов проникала — пронзительным красным эхо-стилетом. Этот укол пробил защиту функционала, и я стал страдать от эмоционального кровотечения: в самость изливалась ярость, боль, неудовлетворённость, жажда насилия.
Он хрипел; я хрипел ему в ответ, пытаясь рассказать его судьбу на понятном ему языке.
Разогнулся и четыре раза пробил пяткой в висок. Капли крови с щеки разлетались при каждом ударе фейерверками — я уделял им больше внимание, чем треснувшему черепу промысловика.
— Мертвее мертвого, — подсказала Желчь.
Стало легче.
Трясущимися пальцами оторвал свисающий на куске кожи, изломанный мод — зарычал. Отложил часть тела в карман. Вытянул медицинский мешочек, сорвал нить, засыпал кровоостанавливающий санг на разорванное лицо; щедро — вытряс весь.