Пангея
Шрифт:
Она излагала подробности. Он не слушал ее. Глядел на ее изуродованные артрозом руки, палку, ввалившийся рот.
— Вы чего от меня хотите? — спокойно спросил Крейц.
Она на секунду задумалась.
— Как вам угодно, — сказала она, словно подводя итог внутренней дискуссии. — Я хочу, чтобы вы отрезали голову Голощапову, вынесли ее из его дома и, если к этому моменту останетесь живы, в чем я сомневаюсь, доставили ее Платону. В Питере революция. Нам нужно поддать пороху. Вы чиркнете, и пойдет искра.
Теперь уже призадумался Александр.
Ну да, он хотел бы умереть за большое дело. Чтобы сдвинулась стена истории и между плитами показался просвет. Ну да, он всегда мечтал быть горючим, питающим огонь. Но вот так принять на себя эту
Глотнул вина.
— Я согласен, — торопливо проговорил он, чтобы никакие другие слова не успели вылезти из его рта. — Говорите, что делать.
Сценарий, придуманный Рахиль, был достоин пера голливудского мастера интриги: она назначает Голощапову встречу, вместе с ней входит Крейц сотоварищи, если надо, то с боем. Завидев его и ни секунды не мешкая, они исполняют казнь (да, да, легко, как балетное па, добавила Рахиль, дожевывая овечью почку), а именно: валят на пол, хватают за волосы и секут не раздумывая — длинным и острым, как бритва, ножом — от уха до уха. Как голову Крестителю — посмотрите накануне ренессансную итальянскую живопись. Если одним махом не получается — надо убить и отрезать голову сразу же после убийства. Труп с головой не нужен. Нужна только голова. Ее, эту голову, немедленно запаковать в бумагу и целлофан, положить в мешок и так привезти ее в город, чтобы дальше использовать на площади — кинуть вниз с трибуны, покатить по людским плечам, чтобы раздразнить толпу. И чем плохо: в век бесконечных электронных импульсов, когда ничто уже не будоражит и не заставляет терять разум — башка с сиреневой висней, как у Иоанна, а? «И чем я не Саломея? — пошутила она в конце. — Спасетесь — спрячем вас, вот посмотрите, — она протянула ему бумагу. — Пару боевиков для нападения я вам дам».
Он посмотрел на нее с подозрением. Налил ей вина. Отложил пустую тарелку в сторону.
— Вы больны? — чистосердечно осведомился он. — Вы говорите о перформансе для выставки совриска, но я не художник и не акционист.
— Конечно, все из дома не выйдут, накроет охрана, — продолжала Рахиль, не заметив его реплики, — но кто-то голову должен суметь вынести — в этом задача. Меня свяжете, сделаете вид, что хотели казнить. Ударьте пару раз, руки не отвалятся. А уж через день-два ею сыграют в футбол на площади — я вам это обещаю.
Уже через два часа Крейц обсуждал план с Хомяковым, Нур и еще несколькими людьми, собравшимися у Хомякова. Как ни странно, Хомяков был ярым сторонником этой варварской меры. «Хорошая припарка!» — твердил он ни к тому ни к сему. Нур не спорила с ним, а только, услышав план, закрыла глаза ладонями и сказала: «Это будет и правда конец». Михаил, венский астрофизик, дремучий старец с белой окладистой бородой, приехал на пару дней в столицу. Отхлебывая здешний ароматный чаек, предложил несколько ухищрений, чтобы ослепить камеры, хотя бы на несколько минут. Это будут специальные лампы, которыми воспользуется группа, лампы эти будут преобразовывать свет и слепить камеры. Так будет больше шансов выжить.
Платону, конечно же, доложили это странный и дикий замысел Рахиль. Он выслушал, молча пожал плечами и, прежде чем выйти из комнаты, бросил:
— Мы все сошли с ума. Мы не должны больше себе верить. Никакой головы Голощапова нет и не может быть. Посмотрите в календарь: эпоха отрезанных голов кончилась, их больше не производят.
Но про себя он подумал, что даже не голова, а сама история об этой голове уже сигнал — и пора собирать сторонников и армию. Будут дела.
Об убийстве Голощапова ему сообщила Рахиль. Она пришла к нему под утро той ночи, когда все случилось,
— Почему такой запах? — спокойно спросил он. — Как он умер?
В тот вечер, когда группа из четырех человек обезглавила неловко барахтающегося и пукающего старика, умерла и Саломея. В полнолуние, глядя холодными глазами в ясное и светлое небо, утыканное звездами, казавшимися отсюда, из этого места, мелкими крошками, отвалившимися от божественного пирога.
Она умерла как бы во сне, хотя было это наяву, она знала, что не спит, а уходит, и специально держала глаза открытыми, чтобы как можно дольше видеть свет. Когда холодная волна в последний раз накатила на нее и озноб прошел, она сделала последний вдох и еще немного покружила мысленно над Меттенским аббатством, проглядела в памяти эпизоды с рыжеволосым непутевым Михаилом, поцеловала маленькую Аянку, вечно выплевывающую всякую еду на пол.
Охрана Голощапова ворвалась в его кабинет, откуда так быстро, несмотря на костыли, успела ускользнуть Рахиль. Александра схватили, повалили на пол. Он успел кинуть отрезанную голову, как баскетбольный мяч, одному из своих подельников, и тот спешно скрылся, оставляя Крейца в руках его палачей. Он был казнен на месте, охранник выхватил нож и, словно завороженный обезглавленным телом хозяина, обезглавил и убийцу. Александр почувствовал жжение в области шеи, потом тепло и липкую горячую жижу на груди, он почему-то вспомнил о клубничном варенье, как помогал бабушке на даче под городом разливать его. Когда он был совсем маленький, ему разрешалось смотреть, потом — аккуратно держать банки, и когда он совсем уж вырос — разливать половником огнедышащее варево, щекотавшее ноздри галантерейным ароматом и напоминанием о крови.
Он умер легко, раскинувшись на ярком красном ковре в кабинете, голову его озверевший охранник положил тут же, рядом с ним, и Александру казалось, что он еще долго видел происходящее: как через несколько дней тело его с пришитой головой вынесли на площадь, и толпа взревела от восторга и благодарности за совершенный подвиг.
Ему так казалось.
Константин распорядился похоронить и его, и Голощапова тайно, под покровом ночи, с соблюдением всех секретностей, в братской могиле на Митинском кладбище, где находят последнее упокоение лица без определенного места жительства и никем не востребованные тела.
После ухода Рахиль Платон заплакал. Он уложил голову обратно в пакет, вымыл трясущиеся руки и позвал мать.
— Что же мне делать теперь, мама, — сказал он помертвевшей Еве. — Мамочка, милая! Придумай же что-нибудь!
О волнении моря много раз написано в стихах. Есть такая детская игра: «Море волнуется — раз, море волнуется — два, море волнуется — три». Помимо всего прочего волны на море представляют собой одновременно угрожающее и завораживающее зрелище. Различают три основных типа волн на море — так сказано в простых книгах: первый тип волн — ветровые (преобладают на поверхности океанов и морей); второй тип волн — анемобарические (стоячие, или сейши), возникающие при сгонах или нагонах воды и при резких изменениях атмосферного давления; и третий тип волн — сейсмические, происходящие в результате динамических процессов в земной коре (землетрясений и моретрясений); одним из видов таких волн являются цунами.