Пангея

Сапожников Борис Владимирович

Холодная сталь - так говорил полковник Эйнарсон. Вот сейчас и проверим!

Первым был монстр, отдаленно напоминающий ящера, у которого изнутри пророс терновый куст. Он с диким воплем кинулся на меня, стремясь насадить на сотни шипов, усеивающих его тело. Я сделал показательный выпад, как на тренировке, всаживая штык на всю длину. Провернул. И вырвал из кровоточащей раны. Но останавливаться на этом не стал. Еще один выпад. Поворот. Рывок на себя. На этот раз целил в живот, выпуская твари кишки. Или какая там у нее требуха. Она взвыла пуще прежнего, содрогнулась в конвульсиях и рухнула мне под ноги.

А вокруг уже закипела совершенно кошмарная рукопашная схватка. Она не шла

ни в какое сравнение даже с той жутью, что царила в альбионских траншеях во время боя с берсерками. Потому что те, не смотря ни на что, были людьми. Жестокими, бесчеловечными, но все же людьми. А тут против нас дрались твари совершенно чуждые. Они вопили так, что закладывало уши. Кидались на нас, взвиваясь в воздух иногда на несколько метров и обрушиваясь с этой высоты сплошным вихрем когтей и клыков. А иные врывались в наши ряды - и взрывались, осыпая все вокруг себя смертоносным дождем зазубренных шипов, от которых не спасала даже тяжелая броня тевтонов.

Расчеты пулеметов были перебиты в считанные секунды. К ним становились все, кто мог добраться. Отличился, конечно же, вахмистр Быковский. Он склонился над пулеметом схватил его, прижав ногой станину, и могучим движением оторвал его. Болты и крепления полетели во все стороны. Крепко сжав тяжеленный пулемет, Быковский нажал на гашетку, поливая наступающих врагов длинными очередями. Пули пробивали их, часто насквозь, отбрасывали на несколько шагов, валили с ног.

Я поймал на штык прыгучую тварь, но та оказалась слишком тяжелой, и я едва не завалился на спину. Пришлось отпустить карабин. Я выхватил шпагу и левой рукой - револьвер. Конечно, стреляю я левой не слишком хорошо, но если нажимать на курок, когда ствол смотрит прямо в морду чудовищу, промахнуться почти невозможно.

Так оно и вышло. Я всадил две пули в свиную харю ближайшей твари, тянущейся когтями к моему горлу. Она дернулась, тряхнула головой, во все стороны полетели брызги темной крови. Я ткнул его тяжелой шпагой в горло, распарывая его. Отпихнул ударом ноги, освобождая место для следующего.

Я даже не разглядел, что это было за чудовище. Усиливающийся буран швырял в лицо целые пригоршни мокрого снега. Из его пелены, как из ледяной преисподней, выскакивали все новые и новые твари. Я выстрелил в монстра, которого даже разглядеть толком не смог. В барабане оставалось еще три патрона. Чудовище рвануло ко мне. Я сделал быстрый выпад навстречу, буквально насаживая его на шпагу. Шаг назад, выдергиваю оружие и тут же наотмашь рублю врага. Клинок шпаги легковат для таких ударов, но выбирать не приходится. Тень, именно так я воспринимал монстра, с которым схватился, отклоняется в сторону, замирает на секунду, но уже через мгновение в лицо мне устремляется его кошмарная лапа с растопыренными когтями. И я очень сильно пожалел о том, что пренебрег шлемом. Когти сорвали с моего лица башлык и шарф, пустили кровь, которая потекла по щеке за шиворот.

Последние пули я расстрелял в тварь. Они смогли остановить ее, не давая нанести мне новый удар. Я же размахнулся как можно шире и рубанул чудовище, целя в район головы или шеи. Клинок шпаги глубоко погрузился в тело твари. Я рванул его на себя, освобождая оружие. Монстр покачнулся и рухнул ничком - нанесенные раны прикончили-таки его.

Но на его место встал новый.

И так раз за разом. Я перехватил револьвер так, чтобы отбиваться его рукояткой от наседающих врагов. Мне приходилось вертеться волчком, чтобы не дать тварям прикончить себя. А те, казалось, не собирались заканчиваться. Пулеметы замолкали один за другим. Несколько раз твари заваливали вахмистра Быковского, отстреливающегося от них, числом, но тому неизменно удавалось

подняться. Он уже и сам напоминал демона или грешника, вырвавшегося из глубин ада. Залитый кровью тварей, орудующий винтовкой с примкнутым штыком. Пулемет давно пришел в негодность, первое время вахмистр отбивался им, как здоровенной дубинкой, круша тварей направо и налево. Но даже его громадные силы были не бесконечны. Он отшвырнул разбитое оружие и подобрал валяющийся у его ног чей-то карабин.

Ряды драгун и тевтонов таяли. В бой давно вступили строевые полки, подкреплявшие нас. Молчали пулеметы. Только громадные "Бобры" и танки Биберштайна отстреливались, изрядно прорежая толпу наших врагов. Гремели пушки крейсерских бронемашин, швыряя снаряды куда-то в сторону города. Где-то вдали грохотали взрывы, но последствия их мы, конечно, не видели.

Как-то незаметно для нас закончился буран. Теперь снег падал чинно и спокойно, вырастая на трупах, лежащих вповалку. Люди и твари. Наверное, точно так же, как и альбионцы не слишком далеко впереди. Тучи немного разошлись, и теперь солнце Пангеи освещало чудовищную картину сражения.

Тварям, казалось, не будет конца и края. Их гнали на нас столь же чудовищные погонщики с длинными кнутами в руках. И это наводило на мысли о том, что враг нам попался совсем не обычный. Монстров мы смогли разглядеть куда лучше. Часть шипов их отсвечивали металлом, большие пластины, видимо, тоже металлические, покрывали их, будто панцири, дополнительно защищая монстров. Кроме того, на некоторых были видны что-то вроде длинных антеннок или чего-то в этом роде. А вот погонщики носили скорее доспехи, только причудливого вида. И понять, торчат ли шипы из тела погонщика или его брони было сложно. Да и не было времени рассматривать их, надо было убивать.

Погонщики держались на расстоянии от нас, в рукопашную схватку не лезли, предпочитая охаживать тварей длинными кнутами, направляя их в нашу сторону.

Сколько часов шла наша схватка, наверное, никто понять не мог. Шпага налилась свинцовой тяжестью, револьвер выскальзывал из пальцев. Я держался, что называется, на одних зубах, которые тоже уже болели из-за того, что я постоянно сжимал челюсти. Лицо занемело от мороза, кровь запеклась, стянув кожи неприятной коркой. Кроме этой, я не получил ни одной раны. Доспехи оказались прочнее даже металлических когтей и клыков нападавших на меня монстров.

Ряды полков давно смешались. Мы дрались рядом со строевиками, убивая монстров. Им, кстати, приходилось куда тяжелее нашего. Ведь они не носили таких прочных доспехов, как мы, и когти тварей разрывали броню и тела бойцов, заливая все вокруг кровью.

Мы дрались в чистом поле, словно наши далекие предки, еще на Потерянной Терре, в века предшествующие Последним. Не было никаких линий обороны, траншей, щитов, фортов, бункеров и мощных укрепрайонов. Только штыки против когтей и клыков. Ни к чему подобному не готовили никого из нас. И учиться нам приходилось прямо сейчас. Никаких незачетов по боевой подготовке нам ставить не будут. Цена такого незачета - жизнь. Солдаты катались по окровавленному снегу, давно превратившемуся в жуткую грязь.

Не смяли нас только из-за прикрытия "Бобров" и танков Биберштайна. И если громады крейсерских бронемашин врагу вряд ли удалось бы повредить, то простым бойцам 16-го полка приходилось очень тяжело. Громадные твари, закованные в броню, почти неуязвимые для их и снарядов и пуль, подгоняемые ударами кнутов, неслись на них. Врезаясь в боевые машины, они переворачивали их, длинными когтями вскрывали броню, словно консервные банки и вытаскивали оттуда экипажи. Те пытались отстреливаться из личного оружия, но это не могло спасти их.