Пани царица
Шрифт:
Он снова сделался щедр на посулы и храбр на обещания, особенно усердствовал в отношении поляков, которых у него благодаря неутомимому Сапеге еще оставалось немалое количество.
– Я надеюсь с вашей помощью скоро воссесть на столице предков! – заявлял он своему потрепанному рыцарству. – Заплачу вам тогда за все ваши труды и отпущу в ваше отечество. Но я бы желал всегда видеть вас при себе. Даже когда я стану государем в Московии, и тогда не смогу я без поляков сидеть на престоле. Хочу, чтобы всегда были при нем польские рыцари! Один город будет держать у меня московский человек, а другой – поляк. Золото и серебро – все, что есть в
Теперь, когда Рожинский не восстанавливал своих против Димитрия и не выставлял его на каждом шагу дураком, его вновь начали слушать со вниманием. Особенно после того, как к нему прибыла царица… особенно после того, как выяснилось, что царица беременна!
Теперь у них были не только царь Димитрий и царица Марина. У них должен был появиться царевич, наследник. Настоящая царская семья… в этом было что-то весьма убедительное для поляков, которые, как и все католики, относились к семейственным узам с огромным уважением, даром что сами давно побросали свои семьи на произвол судьбы, потащившись в Московию за призраком удачи.
Да, Марина поняла свое новое положение, еще пребывая в ставке Сапеги, где невольно задержалась на два месяца. Она ничуть не сомневалась, что беременна от Заруцкого. Ведь с мужем жила сколько времени, а ничего. Тут же одна ночь… Ян-Петр нипочем не хотел выпускать ее из крепости, правдами и неправдами уговаривал остаться, осыпал комплиментами и посулами, устраивал в ее честь маленькие балы, на которых Марина, отвыкшая от милого ее сердцу веселья, танцевала до упаду, до головокружения. А потом как-то раз вечером она ощутила, что сегодня состоится серьезный разговор. В самом деле – время недомолвок чрезмерно затянулось, хватит ходить вокруг да около, пора переходить прямо к делу. Именно поэтому, прежде чем идти на ужин к Сапеге, Марина кое о чем пошепталась с Барбарой… Предчувствия не обманули Марину. Сапега впрямую заявил:
– Дело Димитрия проиграно. Против него стоят не только король Сигизмунд и царь Василий. Против него вся Московия скоро подымется. Вот увидите, ясновельможная пани, что падет ваш супруг не в бою, не при государственном перевороте, как пал первый Димитрий, а от рук какого-нибудь невидного мещанина либо стрельца. А еще хуже, ежели наколет его на копьецо обыкновенный немытый татарин, коему почудилось, что наш «государь» непочтительно взглянул на его мурзу!
«Типун тебе на язык!» – подумала Марина с искренней тревогой, а вслух сказала надменно:
– Ну, предположим, что так. Отчего же вы держитесь за это проигрышное дело? Не лучше ли отречься от Димитрия, пока не поздно? Пока еще есть возможность воротиться к королю добровольно, а не попасть к нему в качестве пленников? Или вы желаете явиться к нему не с пустыми руками, а с дорогим подарком?
– Что вы имеете в виду? – насторожился Сапега.
– Я имею в виду себя, – с невинным видом заявила Марина.
Лицо прожженного лгуна Сапеги не дрогнуло, однако в желтых глазах его что-то промелькнуло – Марина это ясно видела! – и она поняла, что догадки ее были верны. Полководец есть полководец, он видит картину боя со всех сторон и всегда должен позаботиться о пути к отступлению – желательно достойному. Сапега не исключал, что есть возможность воротиться к Сигизмунду, приведя к нему строптивую соотечественницу. Ведь, отвергнув предложение короля и не отказываясь от своих притязаний на московский престол, к которому все откровеннее
Но тут же Сапега искренне расхохотался:
– Как вы могли подумать такое о старинном друге, пани Марина? Разве я когда-нибудь лгал вам?
– А как же! – усмехнулась она. – Помните, еще по пути в Тушино два года назад я спрашивала у вас, точно ли мой Димитрий ожидает меня? И что вы ответили, помните?
– Разумеется, – не моргнул глазом Сапега. – Я не ответил ни да ни нет. Я сказал, что не был в Тушине и не могу сказать доподлинно. Я не солгал – я только покривил душою!
– Велика разница! – буркнула Марина. – Совершенно иезуитский ответ.
– Благодарю за комплимент, – ухмыльнулся Сапега. – Изворотливость господ иезуитов вошла в пословицу… Однако же поговорим серьезно, моя прекрасная пани.
– Поговорим! – тряхнула головой Марина.
– Я предлагаю вам свою руку, – сказал Сапега. – Руку, на которую вы сможете опереться, и сердце, которое будет биться только вами. Если вы станете моей путеводной звездой и моим знаменем, я… я смогу очень многое. Я соберу новую армию – меня знают поляки, они любят меня, пойдут за мной охотно. Я встану против Сигизмунда в защиту ваших прав. Я возведу вас на московский престол.
– То есть вы желаете стать царем в России? – уточнила Марина, подумав, что этот трон манит авантюристов всех мастей, в точности как медом намазанный ломоть хлеба манит мух. Но отчего этим легкомысленным людишкам кажется, что овладеть престолом так уж просто? И овладеть – это ведь еще полдела, главное – удержать его!
– Царица здесь только вы, моя ненаглядная панна, – склонился перед ней Сапега. – Вы законная царица Московии и полновластная властительница моего сердца.
Он выпрямился и вдруг стремительно оказался рядом с Мариной, схватил ее за талию, потянул к себе:
– А вот теперь вы точно моя пленница! Я вас никуда не отпущу от себя!
Марина уперлась в его грудь вытянутыми руками и смотрела в лукавые желтые глаза, задумчиво прикусив губу.
Слова Сапеги можно было понять двояко. В них крылась угроза… Однако Марина не спешила вырваться из его объятий именно потому, что оставаться рядом с ним было так же опасно, как оттолкнуть его. Она давно знала, что Сапега к ней неравнодушен – еще в Польше он пытался объясниться в любви. Его всегда влекло все неприступное: невеста русского государя, жена русского царя, царица московская…
Она уже совершенно точно знала, как обойтись с Сапегой, чтобы не заиметь в его лице серьезного врага. Способ был только один… причем весьма приятный.
Марина с тайной усмешкой вспомнила, как боялась когда-то близости с мужчиной. Теперь она понимала, что это ее главное оружие… против мужчин! – и готова была испытывать его сколь угодно часто. Порою даже получая от этого удовольствие…
Сапега придвинулся ближе – в жадности его желания можно было не сомневаться. И вдруг Марина ощутила, что испытывает такое же сильное желание. В том, что она намерена сейчас совершить, было наполовину расчета, наполовину искренности. Она позволила своим рукам медленно согнуться и оказалась в объятиях Сапеги. Приоткрыла губы навстречу его губам, прильнула совсем близко, ближе некуда, покорно опустилась вместе с ним на широкое ложе – в спальне у Сапеги, как и у всех польских вождей, все сплошь было устлано коврами и звериными шкурами – и приготовилась узнать то, что ей так хотелось узнать.