Паника, убийство и немного глупости
Шрифт:
Водитель и Виталий Викторович докатили снабженные колесиками чемоданы до стойки. За ней с приветливой улыбкой поджидала новых постояльцев высокая брюнетка-портье в белой блузке и алом жилете, снабженном беджиком «Ольга». Надежда Прохоровна шлепнула на стойку паспорт и тут же начала растегивать пальто. Топили в старом здании с толстенными стенами на славу. За две минуты пот прошиб!
– Надежда Прохоровна… – сверяясь с паспортными данными, промурлыкала Оленька, – для вас забронирован одноместный полулюкс. Правильно?
– Угу, – обмахиваясь платочком, согласилась бабушка Губкина.
– Отлично! – разулыбалась
Полистала его наманикюренными пальчиками. – Господин Мусин? Вы, если я не ошибаюсь, заказывали оба номера?
– Да-да, это я…
– Где вы желаете расселиться?
– Как это? – не понял Маргадон.
– Ну, понимаете… – замялась девица, – сейчас левое крыло закрыто на реконструкцию, и в этом здании поблизости друг от друга нет двух полулюксов. Но зато, – девица расцвела в улыбке, – есть два отличных номера в шале на берегу реки!
– Шале… это что? – шепотом поинтересовалась баба Надя.
– Два бревенчатых корпуса в ста пятидесяти метрах от основного здания! – радостно доложила портье. – Оттуда просто изумительный вид на заводь!
Под радостные объяснения Оленьки Надежда Прохоровна почему-то представила себе неказистые, щелястые домики времен ее турбазной молодости – душевые кабинки на улице, там же утлый скворечник «санузла» и ряд железных умывальников под жестяным навесом.
Ужас, так явно отразившийся на лице крановщицы, заставил девицу бубнить живее:
– Два совершенно новых бревенчатых шале – корпус А и корпус Б – оснащены всеми удобствами! Очень комфортны! Спутниковое телевидение, в номерах климат-контроль, в полу-люксах джакузи…
– Понятно, понятно, – перебил Виталий Викторович и обернулся к рыжекудрой прелестнице. – А вы где будете жить, Мариночка?
– Конечно, в шале! Я всегда там останавливаюсь.
– А вы, Надежда Прохоровна? Может, вам будет удобнее здесь, а не…
Надежда Прохоровна отпихнула локтем размечтавшегося курортного ухажера и рыкнула Ольге:
– Я тоже туда. С племянником.
«Племянник» вякнул и заткнулся. Мечты оставить бабу Надю в ста пятидесяти метрах от набирающего обороты романа остались мечтами.
А Надежда Прохоровна была рада-радешенька убраться из прожаренного оранжерейного корпуса куда-нибудь подальше. Ее сосуды любили прохладу, а не печь.
Оленька рассказала о расписании жизни отеля, поманила к бабы-Надиному чемодану гостиничного носильщика и передала ему магнитный ключ от номера.
– Добро пожаловать, Надежда Прохоровна! – произнесла радушно и занялась оформлением других гостей.
Высокий худощавый парнишка подхватил ручку чемодана и пригласил новую постоялицу следовать за собой. Надежда Прохоровна прибрала в карман паспорт, развернулась от стойки и, остановившись застегнуть пальто, встретилась глазами с немолодой гражданкой, которую раньше не заметила в оранжерейных кущах. Широкоплечая подтянутая блондинка с пышным начесом и не менее пышным бюстом сидела в кресле с высокой резной спинкой под пальмовыми лапами. Сидела как на троне. Как будто парад принимала. Сцепленные на животе ухоженные пальцы сверкали перстнями, с шеи свешивалась могучая цепь с внушительным кулоном, украшенным несколькими разноцветными камушками. Для полноты богато созданного впечатления гражданке
Возле левого колена гражданки-императрицы пристроился невеликий деревянный столик, на нем лежал сверкающий металлом телефон и стояла крошечная кофейная чашечка на блюдце.
Надежда Прохоровна улыбнулась. Хотела даже поздороваться, но дама неожиданно нахмурилась и надменно вздернула нос.
«Фу-ты ну-ты», – беспечно подумала баба Надя и пошла на улицу, где ее с раскрытым зонтом – защищающим от ветра, а не от дождя – поджидал парнишка-носильщик. По нарядной плиточной дорожке, украшенной по бокам невысокими белыми шарами фонариков, он повел ее прочь от главного корпуса, туда, где за «языком» выступившего леса укрылись два довольно приличных размеров деревянных дома. «Хижины… или как их там…» – постаралась припомнить бабушка Губкина. Два дома из массивных круглых бревен на каменном фундаменте стояли почти друг напротив друга, их разделяла полянка с беседкой и черными осенними клумбами. У каждого дома была большая крытая веранда и небольшой открытый закуток под козырьком крыльца, где стояли два кресла и никелированная пепельница на длинной ножке. Со странных русскому взгляду покатых черепичных крыш свисали три тощие сосульки. Дома стояли как будто уступами, каждый из них делила на две неравные части прозрачная на просвет лестница с коридорчиками.
Парнишка, представившийся Василием, докатил чемодан до высокого крыльца, сложил сухой зонт и показал на дверь:
– Ваш номер здесь, в корпусе Б, на втором этаже. Там удобно, шума меньше, отличный вид на реку…
Дома практически не загораживали друг другу вид на бор и речной берег.
Василий рывками дотащил чемодан до двери пятого номера, магнитным ключом открыл замок и пригласил постоялицу в просторную светлую комнату, обшитую по стенам чуть поблескивающими сосновыми дощечками. Дощечки собирались в узор, казалось, что на одной из стен распустилась пушистая желтая хризантема.
В остальном стиль номера отлично попадал под настроение летнего загородно-дачного отдыха: хорошо продуманная, кажущаяся простота меблировки, домотканое покрывало на широкой кровати. Когда Надежда Прохоровна, по совету Василия, выглянула на застекленный балконверанду, она чуть не прослезилась: прижатый двумя плетеными креслами и крошечным столиком, там лежал простецкий вязаный коврик. Почти такой же, как когда-то вязала мама из разрезанных на ленты старых кофт и платьев. Только не круглой, а овальной формы. И радостные полоски на нем вывязывались, конечно, не из обветшавшего тряпья, а из разрезанной на ленты качественной ткани.
– Красиво, – прогнав слезу, сказала баба Надя.
Через чисто вымытые стекла с балкона был виден пустой причал, сиротливые пляжные кабинки и какое-то строение с полосатой крышей, отчего-то напомнившее Надежде Прохоровне декорации из американских вестернов, где ковбои, держа пальцы на расстегнутой кобуре, заходят в эти… в салуны! – выпить виски и подраться.
Из углового окна номера открывался вид на тоскливые полянки и мокрые клумбы, между которыми извивалась плиточная дорожка, сверху похожая на яркую заморскую ящерицу с пятнистой шкуркой. Ящерка широко раскинула гнутые лапки, одна из которых когтисто подбиралась к крыльцу противоположного шале.