Паника в ложе "В"
Шрифт:
— Они у меня в кармане, маэстро. Дать их вам?
— Спасибо, не сейчас. Позже они мне понадобятся. — Доктор Фелл продолжал попыхивать погасшей трубкой. — Марджери Вейн клялась, что их украл Портер, — она заявила, что видела это собственными глазами. Портер так же решительно заявлял, что драгоценности взяла сама мисс Вейн, хотя потом признался, что не видел, как это произошло. Что, если то же самое относилось к словам Марджери Вейн? Каждый из них обвинял другого, так как был уверен, что вором мог быть только он. Но ведь существовало еще одно лицо, имеющее доступ к драгоценностям. Так как мисс Вейн и Портер не сомневались, что преданная компаньонка
Потом мы услышали рассказ преданной компаньонки в офисе этого театра и познакомились с таинственной газетной вырезкой, благодаря которой смогли идентифицировать Лютера Маккинли, или Джона Фосдика.
Этот рассказ, леди и джентльмены, был еще более любопытным, чем казался!
Марджери Вейн, безусловно, видела ту же вырезку, что и мы, так как мисс Харкнесс упоминала о ней в присутствии своей подруги. Но какие у нас были доказательства, что кто-то здесь, в Ричбелле, вырезал эту заметку из газеты, положил в конверт и отправил авиапочтой во Флориду?
— В то время, — ответил лейтенант Спинелли, — только никем не подтвержденные слова самой мисс Харкнесс. Она сказала, что леди Северн, должно быть, сохранила конверт, так как всегда все хранила. Вы попросили меня поискать конверт среди ее вещей в отеле — я поискал, но не смог его обнаружить.
— Элизабет Харкнесс была умна — мисс Вейн как-то заметила, что Бесс может придумать любой план. Однако она добавила, что Бесс не хватает твердости, и в этом была ее ошибка. Элизабет Харкнесс старалась по возможности говорить правду. Она даже призналась, что получала нью-йоркские газеты везде, куда бы ни отправлялась. Ей ничего не стоило вырезать заметку из газеты, полученной в Майами, и показать ее мисс Вейн, как якобы анонимно присланную по почте. А очень странная история, которую она нам поведала…
— Что такого странного в этой истории? — спросил Филип Нокс.
— Подумайте сами! — Доктор Фелл свирепо нахмурился. — По ее собственному признанию, мисс Харкнесс было известно, что Фосдик плывет на «Иллирии» вторым классом. Она решила, руководствуясь теми же данными, что и мы, что это Фосдик стрелял сквозь стеклянную панель, но тем не менее не сообщила об этом Марджери Вейн! В этом мы можем не сомневаться, так как в противном случае мисс Вейн тут же использовала бы это в качестве очередного оружия против того, кого она считала своим смертельным врагом. Если бы преданность Бесс свой подруге действительно не имела границ, в чем она пыталась нас убедить, то она, безусловно, упомянула бы ей об этом открытии. Однако мисс Харкнесс этого не сделала. Почему?
Наша отважная Бесс, пребывая в ночь с воскресенья на понедельник во вполне понятном напряжении, повторила свою историю несколько раз и лишь однажды слегка потеряла самообладание. Тем не менее она начала представать в несколько странном свете. По словам мисс Харкнесс, она была едва знакома с Джоном Фосдиком, и то много лет назад. Но в ее рассказе Фосдик присутствовал буквально повсюду. Симпатия к нему сквозила в каждом слове. Мисс Харкнесс даже в точности назвала нам его рост — пять футов восемь дюймов, в чем лейтенант удостоверился по паспорту. Как же это можно объяснить, если Фосдик ничего для нее не значил?
Но Кейт Хэмилтон следующей ночью снабдила нас ключом к разгадке. Она смогла это сделать, будучи единственным из членов труппы Марджери Вейн, входивших и в старую Уэстчестерскую труппу.
Каковы
Фосдик соблазнил Бесс? Или это была всего лишь лишенная порывов страсти викторианская идиллия, перенесенная в 20-е годы? Здесь нам снова приходится вступать в область догадок, но мы можем не сомневаться, что она никогда его не забывала, хотя не встречалась с ним в последующие годы — бдительная Марджери этого не допустила бы. Женщина вроде Бесс способна лелеять свою давнюю любовь до смертного часа. Здесь я, к сожалению, сам вынужден забежать вперед, но это поможет нам уяснить последовательность событий.
Что почувствовала Бесс на борту «Иллирии», увидев старого и больного Джона Фосдика, волочащего свои кости в Нью-Йорк в последней надежде получить работу? Такая женщина не отвернулась бы от него — думаю, прежняя любовь вспыхнула бы с новой силой. Должно быть, она догадалась в Нью-Йорке, если не раньше, что неумолимая Марджери расстроит замыслы Фосдика и не даст ему работать в новой труппе. Конечно, мистер Бэрри Планкетт, который старается казаться суровым, являясь в действительности самым мягкосердечным человеком в мире, мог не согласиться с могущественной Марджери и дать бедняге работу. Но этого не допустил бы Джадсон Лафарж с его деловой проницательностью. Фосдику было не на что рассчитывать.
Элизабет Харкнесс ничем не могла ему помочь. А в апреле она прочитала в нью-йоркской газете, что Джон Фосдик покончил с собой в захудалом гостиничном номере.
Конечно, было нелегко справиться с вошедшей в привычку сорокалетней преданностью своей патронессе. Но еще труднее было вырвать из сердца давно пустившую в нем корни великую любовь. Своим последним поступком Марджери Вейн переполнила чашу — она должна была умереть! И Элизабет Харкнесс хватило духу, сидя в кабинете наверху, рассказывать нам о своем тяжком горе!
— Самое странное, — заметил Нокс, — что, когда она все это рассказывала, я был готов поклясться, что вы искренне тронуты.
Лицо доктора Фелла приобрело свирепое выражение.
— Так оно и было! — подтвердил он. — Я был тронут трагической иронией судьбы: рука той, что казалась воплощением верной дружбы, поразила насмерть объект своей преданности. И, говоря откровенно, я испытывал к этой женщине некоторую жалость. Леди и джентльмены, никогда не убивайте того, кто, как вам кажется, дурно с вами обошелся; впоследствии вам может понадобиться его (или ее) моральная поддержка. Нет, история нашей Бесс далеко не во всем была лживой. К тому же у нее, как и у многих убийц, имелись основания для того, что она совершила.
Среди нас мягкосердечен не только мистер Планкетт. Я мог бы закрыть глаза на доказательства и позволить Элизабет Харкнесс выйти сухой из воды, как позволял иногда некоторым другим нарушителям закона, если бы она, заставив одну женщину подтвердить ее алиби, не попыталась убить и ее. Ибо когда Бесс рассказывала свою историю в кабинете…
Во время этого монолога Джуди Нокс не проронила ни слова. Она тихо сидела на стуле, но в ее глазах застыл страх. Теперь она вскочила на ноги.
— Едва ли я хочу слышать эту часть ваших объяснений, — заявила Джуди. — Фактически не только не хочу, но и не могу! Прошу меня извинить. И не ходи за мной, Фил. Я подожду тебя в фойе.