Папа для Лисички
Шрифт:
Захожу в здание, поднимаюсь на наш этаж как будто в тумане. Прохожу через ряды продажников, четко ощущая, как все оборачиваются мне вслед, знаю, что кости мне уже перемыли и продолжат это делать, как только я скроюсь в своем кабинете.
Я сегодня — звезда дня. Кого-то, возможно, порадовала бы такого рода известность, но у меня одно желание — провалиться сквозь землю.
В нашем кабинете обстановка ничуть не легче. Наоборот. Фрекен Бок сверлит меня таким взглядом, что хочется сразу сбежать.
Но я иду на свое
— И откуда же, Горюнова, такие щедрости в середине рабочего дня? — кивает она на корзину с цветами. — Немудрено, что ты на работу стала опаздывать. Не высыпаешься, поди?
— Высыпаюсь, Эва Эдуардовна, — стараюсь не реагировать на ее подколки.
— Это хорошо. Еще раз опоздаешь, будет тебе не штраф — сразу увольнение. Ты за свое место все равно не держишься, а у меня на примете есть девочка трудолюбивая и с опытом.
Да что вы все ко мне пристали. Меня накрывает псих. Молчать я больше не могу.
— То, что вы, Эва Эдуардовна, хотите на мое место посадить «другую девочку», мне понятно с первого дня. Но я своим местом дорожу. Поэтому не дождетесь.
— О, как заговорила. Зубы мне показать решила? И каким это ты «местом» дорожишь? — вскипает Фрекен Бок.
И мне бы замолчать, но меня тоже несет.
— Рабочим местом в этой компании я дорожу. Я здесь уже три года работаю и увольняться не собираюсь.
— Так вот и работай. А то летаешь целый день в своих розовых облаках, развели тут непотребство. А у меня аллергия, — чихает, но очень ненатурально. — Убери отсюда эту гадость! — кивает на букет.
— Хорошо.
Беру корзину, выношу в большую комнату, подхожу к столу начальницы отдела продаж Маргарите Викторовне Соболевской. Женщина молодая, красивая, но добрая. У меня с ней хорошие отношения.
— Маргарита Викторовна, это вам, — водружаю на стол корзину.
— Олеся? — удивленно смотрит она. — Это зачем?
— Мне подарили, но у Эвы Эдуардовны аллергия на цветы. А такая красота должна радовать глаз. И мне кажется, что самый достойный человек здесь, который может искренне радоваться красоте — это вы.
— Спасибо, Олесь, — расплывается в улыбке Маргарита. — Ставь вот здесь. И не переживай. Я красоту сохраню. А тебе желаю счастья. И не реагировать на придирки старой курицы, — понижает она голос, подмигивает.
— Спасибо. Я не ошиблась в вас.
Остаток дня проходит так, как будто я работаю в комнате, наполненной взрывоопасным газом. Малейшая искра и произойдет взрыв. К пяти вечера у меня дико болит голова, ломит спину и болят все мышцы. Про нервы я вообще молчу.
— Горюнова! — доносится до меня окрик Фрекен Бок за полчаса до конца рабочего дня. — Отчет по расходам на материалы мне к завтрашнему дню сделай.
— Но я его всегда делаю в конце
— Теперь будешь два раза в месяц делать. Опять возмущаешься? Его делать — то десять минут, если в документах порядок. Или у тебя бардак, как обычно?
— У меня порядок.
— Вот, значит, до конца рабочего дня сделаешь и мне скинешь. Всем пока.
Она собирает свои вещи, а я хочу зарыдать. Я никак не успею этот отчет сделать, и дело даже не в бардаке. Просто документов многих еще нет. Ну не сдают все подотчетными чеки за расходы сразу, тянут до конца месяца. И как мне заставить их? Драться?
— Олесь, — зовет Юля. — Ну не переживай так.
— Как, Юль? Не дадут мне здесь работать, ты же понимаешь?
— Ну и пошли их лесом. Я бы на твоем месте уже давно бы обматерила эту грымзу вместе с Сисюкиным и хлопнула дверью.
— Я не могу так поступить. У меня нет никого, кто поддержал бы, понимаешь? Мне сначала надо новую работу найти.
— А как же новый ухажер? — играет она бровями.
— Да какой ухажер, Юль. — отмахиваюсь.
— Мда, сложно тебе, конечно. Но ты не сдавайся. Я тоже новую работу присматриваю. Если найду что-то интересное, тебе скажу.
— Спасибо, Юль. Спасибо.
Настю я забираю на полном автопилоте. На меня сегодня столько всего свалилось, что мозг отказывается работать совершенно. В уставшей, раскалывающейся голове болезненными взрывами вспыхивают тревожные мысли.
Что делать с работой?
Что делать с Максимом?
Как жить дальше?
— Мам, — щебечет доченька. — А мы Олафу капусточки хотели купить и корма. Он же голодный.
— Конечно, малышка. Обязательно сейчас зайдем и купим.
Хотя сил у меня нет совершенно. Я еле передвигаю ноги.
— Мам, я сегодня в садике разминку проводила на физзанятии. Сама.
— Ты умница.
— А еще Егор сказал, что влюбился в меня, представляешь?
— Ух ты, — вяло выдаю я, хотя и правда, это же событие. — А ты в него тоже влюбилась?
— Я пока не знаю. Но он меня конфетами угощает. И играет со мной.
— Хорошо. Доченька, а давай мы обойдемся без капусточки. Мама плохо себя чувствует. Давай мы Олафа морковкой покормим сегодня, а завтра все купим, хорошо?
— Ну хорошо. Тогда домой?
— Да, домой.
Подходя к нашему подъезду, я ощущаю слабость и озноб. Вот до чего доводит нервное перенапряжение. Если Максим сегодня все же появится, я его настоятельно попрошу оставить нас в покое и больше не приходить. Потому что с его появлением моя жизнь покатилась просто в пропасть.
Не хочу я других отношений, он прав. Это страшно, больно, невыносимо.
В квартире грею Насте вчерашний суп, сама не могу есть, нервный комок в желудке вызывает отвращение к еде.
Да и некогда мне есть. Надо же отчет сделать. Хотя бы попытаться.