Папа для Снежинки
Шрифт:
– Срок чего? – недоумённо уставился на неё мужчина.
– У меня тридцать первая неделя. Предполагаемая дата родов только двадцать восьмого февраля, – Ульяна лежала на боку, зажмурив глаза от боли и обнимая живот двумя ладонями.
Вошедший врач забрала у Дениса документы и, выпроводив его за дверь, начала осматривать девушку вместе с медсестрой.
Мужчина уже в пятый раз набирал номер отца, но тот так и не отвечал. Сначала его нервировали длинные гудки, а когда они сменились на короткие, Денис был готов кинуть мобильный телефон в стенку. Он знал, что тридцать первая неделя достаточно ранний
– Зачем я только поехал к отцу домой? Сидела бы она сейчас дальше одна и не свалилась с этой грёбанной лестницы! – мужчина нервно ходил по коридору вперёд–назад и, сжимая в руках телефон, тихо ругался.
Делая очередной круг, он увидел, что дверь процедурного кабинета открылась, а Ульяну вывезли на медицинской кушетке с колёсиками в другую сторону. Денис ринулся догнать, но резко замер, чуть не влетев в медсестру, которая остановилась и резко повернулась на шум.
– Мужчина, вам туда нельзя, – строгим тоном проговорила она.
Округлив глаза, Денис уставился на женщину.
– В смысле нельзя? Куда вы увезли Ульяну? – он чувствовал, как начинает злиться и его тон непроизвольно повышался.
– У вашей жены преждевременная отслойка плаценты. Произошло отслоение менее трети поверхности плаценты, но отслоение продолжает прогрессировать. Если произойдёт полная отслойка – ребёнок погибнет моментально, тогда будет одна задача – спасти мать. На данный момент есть шанс спасти и роженицу, и её малыша путём экстренного родоразрешения при помощи кесарева сечения, – с жалостью на лице и в голосе, объясняла девушка.
Мужчина свёл брови у переносицы и помотал головой. Он ничего не понимал, о чём ему пыталась сказать медсестра, но фраза о том, что Ульяна и ребёнок могут погибнуть, резанула по сердцу, словно скальпель.
– Из–за чего она отслаивается? – Денис чувствовал, как на виски начинает давить, а в лёгких будто заканчивался кислород.
– Точная причина не известна. Да и они все могут быть разные: эндокринные нарушения, повышенное давление, наследственные нарушения свёртываемости крови, сдавление нижней полой вены, резкие скачки давления при стрессе, – перечислила медсестра.
– Мне. Нужно. Присутствовать. На родах, – отчеканил мужчина, пристально смотря девушке в глаза.
– Вас не допустят в операционную. Вы понимаете, что там всё должно быть стерильно? – возразила медсестра.
– Значит сделайте всё, чтобы мать и ребёнок остались живы! – резко вскинув руками, прокричал Денис и, не дожидаясь ответа, развернулся, снимая блокировку с экрана смартфона.
Минут двадцать он обзванивал всех знакомых, у которых могли быть связи в этом роддоме, чтобы его допустили в родовое отделение. Потирая лоб и шумно выдыхая, мужчина вновь и вновь пролистывал телефонную книгу, набирая номер. Слушая очередной отрицательный ответ, он был готов наплевать на все запреты и дать взятку главному врачу. Но последний звонок заставил его облегчённо выдохнуть на некоторое время. Спустя три минуты Денису принесли халат, маску, шапочку и прорезиненные тапочки. Быстро напялив на себя обмундирование, он схватил медсестру за руку и, спрашивая направление, буквально бежал к операционной.
Пустить мужчину внутрь так и не разрешили, но он теперь
*Твоя Ульяна в роддоме. Ей делают кесарево.*
С каждым мгновением Денис начинал нервничать всё больше и больше. Он переминался с ноги на ногу и теребил пуговицу на своём халате, ожидая, когда закончится весь этот процесс, приводящий в ужас все нервные окончания. Но уже через три минуты малышку достали, приложили на несколько секунд к матери «кожа к коже», а после одна из медсестёр унесла её в соседнее помещение.
Распахнув глаза, мужчина уже собирался влететь в помещение, но уже знакомая девушка в медицинской форме открыла дверь и вышла к нему.
– С мамой и ребёнком всё хорошо. Девочка будет находиться в интенсивной терапии для новорожденных. Там её поместят в кувез и обеспечат дополнительную подачу увлажнённого и подогретого кислорода, а также оптимальную влажность и температурный режим. Ребёнок будет находится в кувезе до тех пор, пока не сможет самостоятельно поддерживать температуру тела и обходиться без дополнительной подачи кислорода, – спокойный и тихий голос медсестры звучал для Дениса завораживающе.
Шумно выдохнув, он прижался спиной к стене и провёл ладонью по лицу. Мужчина чувствовал, как во всём теле наступила долгожданная лёгкость. Несколько секунд он повторял в голове одну и ту же фразу, что Ульяне и девочке больше ничего не угрожает.
– Можно взглянуть на малышку? – с надеждой спросил Денис, посмотрев девушке в глаза.
Медсестра закусила губу, оглянулась по сторонам, и глубоко вздохнула.
– Хорошо. Но только быстро и не шумите, иначе меня уволят, – тихо ответила она, развернулась и быстро зашагала по коридору.
Девушка поглядывала через плечо на мужчину, чтобы удостовериться, что он не отстаёт. Подойдя к однотипным дверям, она попросила Дениса немного подождать. Время тянулось ужасно медленно. Мужчина снова начинал нервничать. Уперевшись руками в стену, он закрыл глаза и стал постукивать пальцами. В какой–то момент Денис уже был готов зайти, не дожидаясь медсестры, но как только он сделал шаг, дверь распахнулась, и она жестом пригласила его внутрь. Подведя мужчину к кувезу, девушка предупредила его, что у мужчины есть только две минуты и она будет ждать снаружи.
Увидев совсем маленькую кроху, внутри у Дениса всё сжалось, словно кто–то разом выкачал жизненные силы. Девочка была очень маленькой. Ручки и ножки напоминали тростиночки, а фиолетово–красноватый цвет кожи придавал ещё больше болезненного вида. Глаза мужчины заблестели от слёз, а одна, так и не удержавшись, предательски скатилась по щеке с небольшой щетиной.
– Всё будет хорошо, малышка, обещаю. О вас теперь есть кому позаботиться, – прошептал он, наклонившись.
Через несколько минут Денис снова стоял возле дверей операционной. Ульяне накладывали швы. Её вид был уставшим измученным. Повернув голову, девушка встретилась взглядом с мужчиной.