Папа Карло из Монте-Карло
Шрифт:
– Зачем ты меня дразнишь?
– А как мне еще с тобой обращаться? Надралась, как последняя школьница. Что же мне с тобой делать? О! Идея!
– Стоять вниз головой я не буду! – сразу же предупредила ее Инга.
– И не надо! У меня есть отличное средство… Надо же, как чувствовала, захватила его с собой. И кто потом будет говорить, что Провидения не существует? Оно мне его и сунуло.
– Я ничего не понимаю, – жалобно произнесла Инга.
– Так тебе и не надо! – заверила ее Алена и сунула в руки маленький флакончик – узкий и продолговатый, сделанный из
А между тем Алена все настойчивей пихала флакончик подруге:
– Вот то, что тебе нужно! Выпей его!
– Хотя бы скажи, что это?
– Средство… Отрезвин.
– Отрезвин? Ну, допустим… А почему он так странно выглядит?
– Нормально выглядит!
– Без этикетки, – капризничала Инга. – Без названия торговой марки.
– Да какая тебе еще торговая марка? – взвилась Алена. – Это у нас в Дубочках выпускают. А этикетки нету, потому что это опытный образец.
– Так это травяной эликсир?
– Да!
– На спирту?
– Да!
Инга покачала головой. Ей впервые приходилось слышать, чтобы последствия приема алкоголя лечили другим алкоголем, еще более крепким. Впрочем, нет, конечно, слышать ей о таких «лекарях» приходилось, вот только последствия «лечения» бывали неизменно пагубными.
– Думаешь, это мне поможет?
– Пей, я сказала!
Флакончик появился возле самого носа Инги. Сопротивляться дольше было невозможно. Зажмурившись, женщина выдохнула, поднесла флакончик ко рту и одним махом опрокинула противную, густую, почти что черную жидкость себе в рот. Ей показалось, что она выпила яд, жидкий огонь, а возможно, то и другое разом. Инга согнулась в три погибели и жалобно выдохнула:
– Ох!
Но уже через секунду ее отпустило. Горечь во рту сменилась каким-то интересным послевкусием. Огонь сместился изо рта чуть ниже, а потом стал спускаться по пищеводу, приятно его согревая и заставляя все клеточки проснуться, встрепенуться и жить дальше.
– Ну как?
– Очень неплохо, – распрямляясь, кивнула Инга.
– А я тебе о чем говорила? – обрадовалась Алена. – Мой Василий Петрович всегда знает, что делает!
Инга открыла рот. Она собиралась сказать подруге, что было бы хорошо, если бы не один Василий Петрович в их семье знал, что делает. Хорошо бы было, если бы и его жена тоже иногда хоть это знала. А то дала Инге какую-то жуткую гадость, чуть не угробила ее. Хотя, надо признаться, гадость подействовала великолепно. Инга все это хотела изложить Алене, но, к своему немалому удивлению, обнаружила, что подруги рядом с ней уже нету.
Алена стояла согнувшись в три погибели, прижавшись к двери. Но это была не та дверь, через которую вошли в туалетную комнату подруги. Эта дверь вела еще куда-то. И Алена прилипла к ней буквально всем своим телом.
Инга вновь открыла рот. Но на сей раз она хотела просто поинтересоваться у Алены, какого черта она вытворяет. Но Алена в ту же секунду прижала указательный палец к своим губам, приказывая хранить тишину. Потом махнула рукой и произнесла одними губами: «Иди сюда!»
Решив, что она не в том состоянии,
Наклонившись рядом с подругой, Инга прижала ухо к двери и тоже услышала два мужских голоса. Один из них, без всякого сомнения, принадлежал господину Ганнибалу, а вот насчет второго Инга сомневалась. Чем-то этот голос был ей знаком. Но откуда у нее взялось это ощущение, она и сама сказать не бралась.
Что касаемо Алены, то ее никакие сомнения не терзали. Она просто слушала разговор, впитывая в себя каждое слово, произнесенное в соседнем помещении. А послушать там было что.
– Дорогой мой, но послушайте, я же вам объяснял: форс-мажор.
– Форс-мажор – это когда убийство в клубе или кем-нибудь из наших уважаемых членов прокуратура заинтересовалась. А то, что случилось у нас, – это наша погибель! Конец! Вы хоть это понимаете?
– Ну, не стоит так все драматизировать.
– Я говорю чистую правду. Куда подевались эти Гусейновы?
Услышав знакомую фамилию, подруги едва не стукнулись лбами. Они посмотрели друг на друга, уже торжествуя победу. В месте, в котором они меньше всего ожидали наткнуться на разгадку тайны, они на нее наткнулись.
Между тем голос Ганнибала покорно ответил:
– Их ищут.
– Ищут! И как? Успехи есть?
– Пока нет. Мы побывали всюду, где они могли спрятаться. Даже в той гнусной лавчонке, которую мальчишки по моему совету держали на рынке.
– И?..
– И их там нет. Нигде нет. Ни дома, нигде.
Наступила короткая пауза. Затем все тот же смутно знакомый Инге голос произнес:
– Страну не покидали?
– По своим документам нет.
– А по чужим?
– Эта версия сейчас проверяется. Видеозаписи аэропортов и вокзалов, откуда они могли бы улететь за границу, сейчас анализируются. Но пока толку нету.
– А эти девчонки, которые пропали вместе с ними?
– Они мертвы.
– Уверены?
– Так мне сообщили мои друзья из полиции.
Подруги переглянулись между собой. Похоже, зря Тихомиров воображает себя таким великим стратегом. У него в штабе завелась «крыса», вражеский лазутчик или просто переметчик, который стучит почем зря Ганнибалу о том, что происходит в отделе.
– Девчонки мертвы. Парни пропали. Вам надо объяснять, что все это значит?
– Нас кинули на деньги.
– Нет, мой дорогой, не просто на деньги, а на очень и очень большие деньги. Огромные! Чудовищные! Никто из вас не хочет потерять их. И кроме того, что страшней даже потери денег – это потеря вашей репутации! О вас станут говорить, что вы состарились, что вы потеряли зубы. Что какие-то мальчишки могут запросто обвести вас вокруг пальца, выманить у вас огромную сумму, а потом сбежать с ней.
– Мои люди их ищут, – угрюмо пообещал Ганнибал. – И они их найдут.
– А если нет?
– Если не найдут, за мальчишек ответят их близкие.