Папа Сикст V

Медзаботта Эрнесто

— Господин управляющий! — говорил он. — Мы не с жалобой на вас пришли сюда, мы хотели просить синьора оказать нам какую-нибудь помощь в нашем безвыходном положении.

Нищий прошептал про себя: «Эти несчастные пришли целовать руку, ограбившую их!»

Управляющий злобно расхохотался и сказал крестьянину:

— Значит, ты обдумал мое предложение и готов мне повиноваться? Прекрасно. Тебе известны мои условия. Половину капиталов, оставленных тебе твоим покойным братом, ты должен предоставить в

мое распоряжение.

— Капиталы! — вскричал крестьянин, страшно побледнев. — Но, великий Боже, откуда же я их возьму? Еще раз клянусь моим ребенком, я сказал вам сущую правду. Покойный брат мне гроша медного не оставил.

— О, негодный лжец! И ты хочешь, чтобы я тебе поверил? Ты, при твоей бедности и хитрости, мог дать какому-то бродяге-монаху кров и пищу, не рассчитывая получить от него наследства? Рассказывай эти сказки кому-нибудь другому, а не мне. Я тебе советую отдать мне половину полученного тобой капитала, и тогда я оставлю тебя в покое. Ну так скажи же мне, где спрятаны твои деньги?

— Но, Боже великий, как же я вам могу сказать то, чего нет? — отвечал сквозь слезы крестьянин. — Я умираю с голоду, у меня нет ни сольди, чтобы купить себе кусок хлеба, а вы говорите о каком-то богатом наследстве. Наша бедность ужасна. Сжальтесь над нами, господин управляющий.

При этих словах женщина и ребенок стали на колени и нанялись управляющему. Но последний был не из чувствительных. Не обращая внимания на просьбы и слезы, он ударил в металлическую доску и вскричал:

— Здесь мы имеем маленькие средства заставить тебя говорить иначе. Позвать сюда Гуерчио, — обратился он к вошедшему слуге, — сказать ему, что тут для него есть работа.

Крестьяне с ужасом видели, что тиран готовит им пытку. Едва дыша, они стояли молча, не смея выговорить ни слова.

Явился Гуерчио, с физиономией висельника. Его сопровождали четверо сбиров, которые вошли на двор палаццо вместе с крестьянами и нищим.

— Гуерчио, — приказал управляющий, — свяжи мне этого молодца и бей его, пока я тебе не скажу: «Довольно». Но помни, если ты будешь стегать тихо, я с тобой разделаюсь по-свойски и это дело поручу другому.

— Успокойтесь, синьор, я исполню мою обязанность добросовестно, как всегда. — Гуерчио указал сбирам на крестьянина. Прежде чем связать его, они посмотрели на нищего, но, не получив от него никакого знака, связали крестьянина, и Гуерчио начал его стегать. Зал огласился криками, раздирающими душу. Но управляющего это нисколько не беспокоило. За стенами палаццо крики не могли быть слышны, а внутри к ним все уже привыкли. Между тем управляющий, рассматривая четырех сбиров, сказал:

— Я вижу новые лица, откуда они взялись?

— Они пришли во дворец только сегодня утром. Это бандиты, которые не хотели познакомиться с виселицей, — отвечал

палач, грубо расхохотавшись.

Управляющий вполне удовлетворился этим ответом.

— Если ты не перестанешь кричать, — сказал он, обращаясь к ребенку, — я тебя велю бросить вон в тот колодец, видишь там в углу?

Ребенок со страхом прижался к матери и замолчал.

— Управляющий! — вдруг заговорил нищий. — Ты, кажется, не думаешь о том, что делаешь? Ты, кажется, забыл, что царствует Сикст, он может найти не совсем законными твои поступки!

— Это кто такой? — заорал во весь голос управляющий. — Как он сюда прошел, с кем, отвечайте?!

Крестьянка подошла к рассвирепевшему тирану, склонила голову и тихо проговорила:

— Простите, добрый синьор, мы его встретили около ворот палаццо, он сжалился над нами и проводил нас сюда.

— И я над ним сжалюсь! Погодите, имейте терпение, — кричал рассвирепевший управляющий. — Как только кончишь с этим мужиком, принимайся за его защитника; скрути-ка его, как следует.

Четверо сбиров значительно переглянулись между собой. Между тем Гуерчио, подойдя к управляющему, сказал вполголоса:

— Однако смотри, и эта твоя расправа может так же не понравиться синьору Луке, как расправа с жидом, умершим под пыткой…

— Ты, верно, не понимаешь, кто тут распоряжается? — отвечал со злобой деспот, не ожидая с этой стороны сопротивления. — Синьор Лука, римский губернатор, папа могут командовать, где хотят, но здесь распоряжаюсь я. Довольно шутить, Гуерчио, начинай-ка с нищего, отполосуй его хорошенько, пускай идет, расскажет Сиксту.

— Сикст здесь! — вдруг раздался страшный голос.

В одно мгновение нищий сбросил бороду, парик и рубища, скрывавшие его одежду, и перед изумленными зрителями предстала величественная фигура папы Сикста V. Четыре сбира, мнимые бандиты, тотчас же вынули мечи и подошли к папе, готовые защищать его. Но в этом не было надобности: Гуерчио и управляющий пали ниц перед его святейшеством.

— Встаньте, — сказал папа, — и позовите ко мне синьора Луку! А вы, бедные, — обратился папа к крестьянам, — успокойтесь, вашим несчастьям пришел конец. Сикст берет вас под свою защиту, и горе всякому, кто осмелится вас тронуть!

В это время прибежал Лука Савелли, он даже не успел переодеться. Целуя туфлю папы, он говорил:

— Святейший отец! Какая честь для меня! Простите, я не знал, не приготовился достойно встретить вас.

Сикст поднял его и сказал:

— Оставь твои извинения, Лука Савелли; я пришел сюда не как папа, чтобы быть встреченным с почетом, но как судья. Савелли, в твоем палаццо происходят страшные вещи, и ты их терпишь. Ты, верно, забыл, что царствует Сикст V.

Римский барон задрожал всем телом.