Папа, спаси меня
Шрифт:
Кирилл…как же я ненавижу его за все!
За то, что разрушил мои идеалы, что растоптал мои самые первые, хрупкие чувства! За то, что оказался совсем не тем, за кого себя выдавал! За то, что врал прямо в лицо! За то, что оставил меня расхлебывать все то, что натворил. Понимаю, что и моя вина в произошедшем есть, и если бы пришло время, я никогда бы не изменила случившегося, но…Считаю, что на нем было больше ответственности в то время.
Черт, да мне хочется буквально голову ему отгрызть, растоптать, разорвать грудную клетку и вытащить его прочное, злое, черное сердце, чтобы убедиться, что все оно состоит из камня.
Прав был отец, когда говорил, что ему не место рядом со мной. Прав.
И самое ужасное, что мне, похоже, придется, обратиться за помощью к этому черту во плоти, за помощью, переступить через себя…
Но цена слишком высока…
От бессилия сжимаю кулаки и прикусываю губу, так сильно, что чувствую горьковатый привкус крови на языке. Кровь и отчаяние — вот с чем у меня должен ассоциироваться Кирилл, вместо этих легких воспоминаний, которые, словно кружево, оплетают меня последнее время.
— Что, Малая, заблудилась? — затормаживаю от этого голоса, который раздается за моей спиной, и встаю как вкопанная.
Это невероятно. Неправильно. Странно. Но тот, кого я вспоминала последние минуты, находится сейчас прямо за мной. Он снова выпрыгивает, появляясь моей жизни, словно черт из табакерки, и я всерьез начинаю думать, что Кирилл и вправду продал душу дьяволу — только вспомнишь о нем, и вот он, из плоти и крови находится рядом.
Кирилл стоит сзади, дышит мне в затылок, и я чувствую жар его тела. Он не прикасается ко мне, но, кажется, втягивает воздух сквозь зубы, словно хищник, обнюхивая свою жертву.
— Нет, — нетвердо говорю ему, а сама чувствую, что колени становятся ватными.
— Ничего не хочешь мне сказать, а? Малая? — продолжает говорить он проникновенным шепотом мне в спину. Мне кажется, я ощущаю его большие и сильные руки, которые могут раздавить меня, как букашку, в одно мгновение, в миллиметре от своего тела. Думаю, он хочет ухватить меня, но сдерживает свою буйную, дикую натуру.
— Мне нечего сказать тебе, Кирилл, — отвечаю сглотнув.
Он хмыкает, и от этого звука все мои рецепторы обостряются, и я ощущаю себя бумагой, промокнутой бензином. Брось спичку — и я заполыхаю, словно огромный костер, огонь займется быстро и жадно, и я вся сгорю в нем без остатка.
— Ты помнишь, как мы познакомились? — слышу я, чувствуя себя на грани обморока.
Ничего не говорю, не хочу дать ему понять, что иду с ним на контакт ни словом, ни делом.
— Ты была такой милой, воздушной, послушной… — Он берет в руки прядь моих волос и пропускает сквозь пальцы, а я зажмуриваюсь от страха и страшного ощущения грядущих неприятностей. — Тогда я не знал, какая ты дрянь…
Последнее слово он буквально выплевывает, и оно служит спусковым крючком, выстрелом на беговой дорожке, который подталкивает к действию. И я повинуюсь. Дергаюсь вперед, будто бы всерьез полагаю сбежать от этой горы мышц, едва перебирая своими слабыми ногами, заточенными в каблуки.
Кир ожидаемо не дает мне этого сделать. Он хватает меня за локоть, грубо разворачивает к себе, и мы оказываемся с ним лицом к лицу. Мужчина дышит рвано и часто, ноздри расширены, еще немного — и из горла вырвется огонь, который, думаю, он вполне может выпускать, являясь прислужником дьявола.
— Да
Кирилл обводит все мое лицо внимательным, цепким взглядом, задерживается на губах, и я закусываю ее своими зубами, чтобы не сорваться в крик, в истерику. Он приближается на такое расстояние, которое можно назвать критичным — с такой близости либо выжигают огнем ненависти, либо вжимают себя поцелуями страсти.
Мужчина ничего не говорит, а я жадно глотаю воздух, который толчками поступает ко мне в грудь. Наконец, лицо его принимает осмысленное выражение, глаза светлеют и он отпускает мою руку.
Кирилл не говорит ничего. Он только поворачивается на пятках и идет быстрой походкой упрямого хищника к дороге. Видимо, там осталась его машина, и это рушит мою секундную иллюзию о том, что он — посланник из самого ада, призрак.
Как же я его ненавижу! Ненавижу!
И как же мне попросить его о том, о чем просить нельзя?
О единственной ночи…
Которая спасет моего сыночка…
Глава 12
Встреча с Малой выбивает весь воздух из лёгких одним махом. Что она делала в парке? Неужели тоже решила предаться ностальгическим воспоминаниям? Да нет… Это вряд ли. Я всё увидел по её взгляду: она меня ненавидит. Вот только за что? За то, что не бросился лизать пятки её отцу и решил, что всего добьюсь сам? За то, что не всегда мои поступки были верными? Интересно, а она знает, сколько гадостей сделал её муженёк? Как он активно зажигал в клубе с двумя тёлками? Меня до сих пор пробирает от того, что он ей изменяет, но я сжимаю руки в кулаки, стискиваю зубы и повторяю себе одно и тоже: это их дело. Это её выбор!
От прикосновения к её волосам, которые я так любил гладить, а в особо острые, интимные, моменты наматывать на кулак, кончики пальцев всё ещё вибрируют. Запах её тела, её духов бьётся в носовых пазухах. Я хочу её ненавидеть. Хочу забыть, но снова и снова она маячит перед глазами и напоминает о себе. Придя в этот парк, я надеялся похоронить её в своей памяти, напомнить себе, что она умерла в тот день, когда отключила телефон и не вышла на связь, когда она сбежала от меня. Но она снова напомнила о себе. Мерзкая встреча.
Взгляд цепляется за тележку с сахарной ватой. Я вспоминаю, как купил тогда сладость, которую мог позволить себе на те копейки, которые имел… Я хорошо поднялся за эти годы разлуки с ней. Интересно, если бы я сейчас предложил ей уйти от мужа и попробовать с чистого листа, она согласилась бы? Наверняка, да, потому что таким бабам как она нужны деньги. Она с детства привыкла в них купаться. И замуж она выскочила за того, кто снюхался с её отцом.
Скрежет моих зубов слышит, наверное, даже проходящий мимо парнишка, потому что он странно косится на меня, словно опасается, что я двину ему по роже. А я мог бы. Я сейчас зол, что мне дай только повод, потому что шестерёнки в голове начинают активно крутиться, подкидывая мне новые и новые мысли. Малая успела родить и выносить ребёнка. Сколько ему? Три точно есть, потому что он что-то лепечет… Выходит, что она встречалась со мной, а за спиной крутила с ним? С Седым?! Ярость начинает кипятить в венах кровь. Знал ли он об этом? Специально решил увести мою бабу, или она тогда водила за нос нас обоих и пыталась выбрать подходящую партию?