Папарацци

Макарова Елена Григорьевна

Но всё-таки карма — это полная чушь, потому что в ответ на добро мне подложили такую большую жирную свинью. Женская месть всегда изощрена.

И как Вика всё это провернула? Сколько надо было потратить времени и сил? Неужели так сильно ненавидит меня? Да было бы за что.

По улыбке было видно, что Вика полностью удовлетворена своей тщательно спланированной местью. Ее усердие похвально, только вот, к несчастью для нее, обернется против нее самой. Я не святой и вторую щеку подставлять не буду.

Значит, война, Виктория Баринова!

Оставил шумную компанию,

растаскивающею по разным углам дерущихся девиц, и, ни на секунду не теряя из вида, двигался прямо к Вике.

Она была так увлечена наблюдением за плодами своей мести, что не сразу заметила мое приближение. Как же хотелось ее придушить прямо там. Но провидение, наверное, все-таки существует, и Вика сама чуть не подавилась только что заброшенной в рот тарталеткой, когда увидела меня.

Сначала она испуганно огляделась по сторонам, но потом, видимо передумала бежать, решив, что при таком количестве свидетелей я не рискну ее убить. Напротив, Вика, гордо держа голову, приняла вызов. Она выпрямила спину и спокойно дожидалась меня, будто говоря, что готова ответить за свои поступки.

Дети из детского дома рано понимают, насколько жесток мир, и скоро обрастают колючками, как ежики, и всегда готовы драться или защищаться — зависит от обстоятельств. Вот и Вика привыкла быть в постоянной обороне, привыкла защищаться от всех и вся.

Но сочувствие к прошлому Вики не отменяет того факта, что она портит мне жизнь в настоящем, и я не собираюсь оставлять это безнаказанным.

Наклонился к Вике:

— С сегодняшнего дня ты моя, — не касаясь девушки, произнес у самого ее уха.

— Что? — ухмыляясь, она отстранилась. — Ты что дьявол? Я тебе душу не продавала.

— Ошибаешься, — коснулся ее подбородка, рассматривая девушку, как товар.

Вике это не понравилось, и она грубо оттолкнула мою руку:

— Раздавай приказы кому-нибудь другому, — ее тон был надменным, — я не твоя рабыня.

— Вот именно, что рабыня, — не сдержал улыбки. Черная полоса закончилась и теперь мне улыбалась удача. — И я буду делать с тобой всё, что захочу.

Она отказывалась воспринимать меня всерьез, думала, что я играю с ней.

— Соболев, тебе нужно к врачу — лечить манию величия. — Тем временем я уже держал ее за локоть, чтобы и не думала сбегать. Плен злил ее, распаляя. Медленно, выделяя каждое слово, она произнесла: — Я не твоя.

— Не разочаровывай меня, — разжал руку, отпуская Вику, и взял со стола за ее спиной фужер с шампанским. Жестом предложил и девушке выпить, но она покачала головой. — Неужели ты так недальновидна, и не просчитала все на несколько шагов вперед? Не подумала о последствиях?

Тут спесь быстро сошла, и Вика затихла, хаотично вспоминая, где прокололась.

— Не-е-е-ет, — не веря, произнесла, когда наконец сообразила что к чему.

Думает, я не способен на такое? Зря. Не надо было злить меня, девочка.

— Да, — сделал глоток игристого. Чем если не шампанским праздновать победу?

— А если я откажусь играть по твоим правилам? — теперь она выглядела по-настоящему напуганной.

— Тогда…. — сделал шаг вперед и провел пальцем по ее щеке.

На этот раз девушка не шелохнулась. — Как ты там выразилась? — сделал паузу, будто вспоминаю ее собственные слова. Но я прекрасно помнил каждое из них. — Я заявлю на тебя, — сухо констатировал. — За нарушение неприкосновенности частной жизни с использованием своего служебного положения, — уточнил статью, дабы произвести на нее большее впечатление, и чтобы она окончательно уверилась, что это не фарс. — И не думай, что я не смогу ничего доказать. Достаточно твоего IP.Ты ведь не хочешь в тюрьму? — Вика молча покачала головой. — Тогда завтра жди звонка, — дал первый приказ своей личной рабыне, сжал ее подбородок, чтобы была покорной, и скрепил договор поцелуем, едва коснувшись ее губ.

Будет весело, Вика. Обещаю.

12.1

Вика

Мои губы горели, будто это был не поцелуй мужчины, а обжигающее пламя ада. Я даже не сопротивлялась — так ошарашили меня слова Андрея. И тем, как собственноручно вырыла себе могилу. Практически вручила дьяволу свою душу!

Скоро оцепенение спало, и уже через несколько секунд я смотрела в спину своему демону и проклинала его на чем свет стоит.

Рабыня? Теперь я его рабыня? Тоже мне рабовладелец двадцать первого века!

Хотя сама виновата. Дура! То и дело грозила всем судом, а сама мысли не допускала, что меня может постичь та же кара.

Да кому я нужна мелкая сошка? Что с меня взять? Последние штаны снимут и фотоаппарат отберут? Для меня, конечно, огромная потеря, а вот для воротил шоу-бизнеса это ничто!

Я так вошла в раж и упивалась своими мелкими кознями, что забыла включить мозг. Мне даже в голову не пришло, что Соболев опустится до шантажа. Хотя почему нет, он же подлый гад! Я не боялась потерять работу, обнадежённая словами редактора, что все эти «уволь ее, я так хочу» — игры мажоров и после того как избалованная детка топнет ногой, ничего действительно серьезного не последует.

«Вика, о чем ты думала?» — ворчало сознание.

Точно не об уголовном кодексе!

Я так часто вторгалась в чужую жизнь, что прекрасно знала о какой именно статье говорил Андрей. За нарушение статья 137 мне грозило выплатить штраф; принудительные работы; запрет заниматься деятельностью, пользуясь служебным положением которой я распространяла личную информацию о Соболеве; лишение свободы.

Два последних пункта пугали больше всего. Что я буду делать, если не смогу работать фотографом?

«Сидеть в тюрьме, Вика. Там нечего фотографировать» — ехидничало сознание.

Нет уж, так просто я не сдамся! Но что же делать?

Спотыкаясь, бросилась через весь зал к Соболеву. Конечно, это унизительно, что я как ручная собачка кружила вокруг него, путаясь под ногами, но страх оказаться за решеткой был сильней чувства собственного достоинства.

— Андрей, ты же несерьезно? — нервно улыбалась, стараясь выглядеть уверенной и бесстрашной. Но кого я обманываю? Я была жалкой.

— Еще как серьезно, — упивался победой, и продолжал пить шампанское. Как издевка!