Папарацци
Шрифт:
— А ты, похоже, решила меня убить? — ошалевши смотрел на осколки, и, наверное, мысленно представлял, что было, если бы я попала в цель.
— Да я лучше сяду в тюрьму, чем позволю тебе еще хотя бы раз прикоснуться к себе! — и потянулась за следующим “снарядом”.
21
Андрей
Лучше сесть в тюрьму, чем быть со мной? Еще бы заявила, что умрет, но не уступит. Сколько пафоса и показной
— Чем же я так плох!? — и это не просто злило, а приводило в праведный гнев.
Вику не нужно было уговаривать, она с фанатичным рвением принялась расписывать мою гнусную, по ее мнению, личность:
— Ты беспринципный, эгоистичный, высокомерный…
Еще бы пальцы загибала для наглядности. Или их не хватит?
— Всё это напоминает перечень моих достоинств, — я не находил ничего ужасающего и отталкивающего в этих чертах. Они были очень даже полезными в моем мире.
Но Вика считала по-другому, и продемонстрировала это запущенной расческой, найденной здесь же:
— Самовлюбленный!
— Продолжай осыпать меня комплиментами, дорогая, — подливал масла в огонь, не забывая уворачиваясь от ее разящей ярости в виде атрибутов, которые она сгребала с гримерного столика.
— Бесцеремонный, — в ход пошел фен, — узколобый, бескомпромиссный, поверхностный, озабоченный! — на меня градом обрушились мелкие баночки и тюбики.
Думаю, так могло продолжаться бесконечно, но Вика израсходовала весь доступный ассортимент косметики. Все поверхности в комнате были пусты, а пол, напротив, — усеян мелким хламом.
На короткое время между нами установилось перемирие: оба не двигались, ожидая (или же готовя) новое нападение. Казалось, Викин запал иссяк, но она лишь сменила тактику: больше не старалась убежать, а наоборот, приблизилась ко мне.
— Иногда мне кажется, что в тебе есть что-то человеческое, — от возбуждения ее лицо раскраснелось, глаза блестели, а дыхание стало сбивчивым, — но потом я все-таки убеждаюсь, что ты бездушная машина для зарабатывания денег. — Пряди волос из взбаламученное прически то и дело липли к влажным губам пока она толкала свою пылкую речь. Ее бы сейчас на баррикады, возглавлять революцию или вести армию в бой. — Тошнит от того, с каким пренебрежением ты относишься к людям, — и, вложив всю свою досаду, ударила меня кулаком в грудь.
Поймал ее руку и притянул к себе — теперь никуда не денется:
— Всё это тебя и привлекает во мне.
Вика замерла, ведь я попал в точку. Она еще большая лицемерка, чем я думал.
Делая паузы и четко выговаривая каждое слово, произнесла прямо в лицо:
— Запомни уже: ты меня не привлекаешь.
— Перестань обманывать себя, — ее с головой выдавали горящие глаза, — и сделай то, чего действительно хочешь.
— Ударить тебя? — наиграно удивилась, вопросительно вскинув брови.
— Если ты хочешь именно
Я достаточно узнал Вику, чтобы понять, что силой или принуждением от нее ничего не добиться. Ей нужна свобода выбора. И я терпеливо ждал, когда наконец сделает нужный мне выбор.
Она стояла каменным изваянием, тяжело дыша и борясь с собственными желаниями, принципами и, скорей всего, с застарелыми нормами морали.
Давай, выберись из своей скорлупы! Выпусти на свободу свою неукротимую амазонку, какой ты являешься на самом деле. Ну же, Вика!
Наконец что-то щелкнуло, и броня дала трещину.
Всё началось, как цепная реакция: один несмелый поцелуй повлек за собой второй, третий.
Вика яростно сминала лацканы моего пиджака, будто вот-вот оттолкнет, потом разжимала кулаки и ладони мирно ложились на мою грудь. Глупышка всё еще сражалась с собой, балансировала на грани “да-нет”. Но стоило мне перехватить инициативу, как она покорно подчинилась, позволив стянуть с себя кофту.
Дрожащими, непослушными пальцами она непозволительно медленно расстёгивала мою рубашку. Ей тоже не терпелось перейти к самому интересному, она чертыхнулась, рванула ткань — по полу покатилось пуговицы.
— Ты ох*ела? — забылся и по привычке собрался отчитать нерадивого сотрудника. — Ты знаешь сколько она стоит? Она от Армани.
Что я несу? Заткнуться бы и трахнуть ее, пока она не передумала.
Но Вика так вошла во вкус, что уже сама отдавала приказы, с пугающей точностью озвучивая мои мысли:
— Заткнись!
Это, конечно, было к месту, но нельзя давать ей слишком много власти:
— Не затыкай мне рот, — чуть не добавил “женщина”. После этого, думаю, о сексе нечего и мечтать.
Не смотря на то, что я не произнес этого вслух, она уловила подтекст и смерила меня воинственным взглядом.
Так и будет болтать или займемся делом?
— Как же ты меня бесишь, — очередное “откровение”. Как будто в первый раз слышу от нее подобное.
— Взаимно, — сдержался, чтобы больше не разводить полемику. Только бы не сорвалась.
Но всё шло по плану, и Вика вновь оказалась в моих руках. Я с легкостью повалил ее на диван. На миг задержался, любуясь ее пленительным телом. На фоне черной лаковой обивки ее кожа казалось еще белее, еще безупречней.
Не мог больше сдерживаться и потянулся к ремню на брюках. Именно в этот момент Вика вдруг взбунтовалась, хотя еще секунду назад жадно целовала, и поймала рукой пряжку. Я напрягся, не представляя, чего от нее ждать. Это же Вика, и вместо секса сейчас вполне мог разразиться настоящий апокалипсис.
Не напирал, чтобы не спугнуть, а она, словно издеваясь, медлила и не предпринимала никаких действий. Чувствовал себя ручной собачонкой, послушно ждущей команды хозяина. Вика будто играла со мной…. Так оно и было. И лишь в полной мере насладившись моими муками, с силой рванула за край ремня, выбивая из моих легких воздух. Нет уж, эта партия будет моей.