Папийон
Шрифт:
— Луна сейчас в первой четверти.
— Знаю, и ночью она нам не помешает. В десять начинается отлив, так что самый удобный момент для спуска на воду — два часа ночи.
Карбоньери и я решили поторопить события. Наутро к плоту мы должны прикрепить последнюю деталь, и в ту же ночь — побег.
Утром я отправился из сада на кладбище с лопатой, и пока скидывал землю с пальмового настила, Матье отвалил камень, и принес мне последнюю деталь. Мы вместе подняли пальмовые листья и отложили их в сторону. Плот был целехонек. Мы немного выдвинули
— Не двигаться или стреляю!
Мы уронили плот и подняли руки. Я узнал охранника. Это был старший надзиратель из мастерских.
— Советую не сопротивляться! Вас застукали на месте! преступления. Сдавайтесь, тогда по крайней мере шкура будет цела! Хотя так и подмывает влепить вам хороший заряд свинца. А теперь — марш вперед! Руки вверх и не опускать!
Проходя мимо кладбищенских ворот, мы увидели надзирателя-араба.
— Спасибо, Мохаммед, что помог, — сказал ему наш охранник. — Зайдешь завтра утром, получишь обещанное.
— Спасибо, — ответил араб. — Ясное дело, зайду. Но как вы считаете, начальник, Бебер Селье тоже должен мне заплатить?
— Это уж ты сам с ним разбирайся, — ответил охранник.
— Выходит, это Бебер Селье заложил нас, шеф? — спросил я.
— Я этого не говорил.
— Неважно, кто говорил. Важно, кто продал.
Все еще держа нас под прицелом, охранник скомандовал:
— Мохаммед! Обыскать их!
Араб вынул у меня из-за пояса нож. Отобрал нож и у Матье.
— А ты, смотрю, шустрый парень, Мохаммед, — заметил я — Как это тебе удалось нас выследить?
— Каждый день лазил на кокосовую пальму и видел, где вы прятали плот.
— И кто ж подвигнул тебя на это дело?
— Сначала Бебер Селье, потом господин охранник Бруйе.
— Слишком много болтаешь, — заметил надзиратель. — Пошли! Можете немного опустить руки и живо вперед!
Те четыреста метров, что отделяли нас от административного здания, показались мне самой длинной дорогой в жизни. Я был совершенно убит случившимся. Попасться, как пара полных идиотов, после всех хлопот и усилий! Господи, ты слишком жесток ко мне!
Наше появление у комендатуры произвело настоящую сенсацию. По дороге к нам присоединялись все новые и новые охранники с ружьями, и образовалась целая, процессия.
Забежавший вперед араб успел доложить обо всем коменданту, и тот встречал нас на пороге вместе с Дега и пятью надзирателями
— Что произошло, господин Бруйе? — спросил он.
— Произошло то, что я поймал этих двоих с поличным. Они строили плот. Для рыбной ловли, полагаю.
— Ну, что ты на, это скажешь, Папийон?
— Ничего. Говорить буду на следствии.
— В карцер их! Меня заперли в карцере, забитые окна которого выходили во двор точно напротив комендатуры. Тьма там царила кромешная, но было слышно, как переговариваются люди во дворе. В три нас вывели
В большой комнате собрался суд: комендант, его заместитель, главный надзиратель и Дега с карандашом наготове сидели в один ряд за небольшим столом.
— Шарьер и Карбоньери, прошу выслушать доклад господина Бруйе, касающийся вас: «Я, Бруйе Огюст, старший надзиратель мастерских на островах Спасения, обвиняю двух заключенных, Шарьера и Карбоньери,. в краже государственного имущества. Обвиняю также их сообщника Бурсе в пособничестве, то же самое касается Нарика и Кенъе. Заявляю далее, что я застиг Шарьера и Карбоньери в момент совершения акта вандализма — вскрытия могилы мадам Прива, которую они использовали для хранения плота».
— Что вы можете сказать по этому поводу? — спросил комендант.
— Во-первых, Карбоньери здесь ни при чем. Плот готовился для одного человека, для меня. Я силой вынудил его помочь мне снять настил с могилы, одному мне было не справиться. Поэтому Карбонъери не виноват ни в хищении госимущества, ни в пособничестве побегу. Тем более что побег не состоялся. Бурсе же попал в сложное положение, поскольку я угрожал ему смертью в случае, если он откажется мне помогать. Что же касается Нарика и Кенье, то я их вообще едва знаю. Они здесь ни при чем.
— Но это расходится с показаниями моего информатора, — сказал надзиратель.
— Этот ваш информатор, Бебер Селье, наверняка кому-то мстил, поэтому впутал невинных людей. Разве можно верить показаниям доносчика?
— Короче, — перебил меня комендант, — вы обвиняетесь в хищении государственного имущества, надругательстве над могилой и попытке к бегству. Будьте любезны подписать этот документ!
— Я ничего не подпишу, пока в него не внесут мои показания о Карбоньери, Бурсе и Нарике с Кенье, — ответил я.
— Согласен. Подготовьте документ!
Я подписал. Не могу передать, что творилось со мной в это время. В карцере в какой-то момент мне даже показалось, что я схожу с ума. Я почти не ел и не двигался, лишь курил одну сигарету за другой. К счастью, ими бесперебойно снабжал меня Дега. Лишь по утрам я выходил на часовую прогулку по двору возле карцера.
Однажды утром ко мне подошел комендант. Странная вещь — ведь если бы побег удался, он пострадал бы больше остальных. Но злобы ко мне в нем было куда меньше, чем у других.
Улыбаясь, он сказал, что его жена считает вполне естественным стремление человека к свободе, мало того, свидетельством, что этот человек не деморализован окончательно. Затем он очень ловко и хитро пытался расколоть меня насчет Карбоньери, но мне показалось, я сумел убедить его в обратном, объясняя, что Карбоньери просто не мог отказать мне в помощи, когда я вытаскивал плот. Бурсе предъявил следствию план и записку с угрозой в его адрес. Что касается его, то тут комендант практически не сомневался, что именно так и обстояло дело. Я спросил, сколько мне светит за крашу госимущества. Он ответил: