Para Bellum
Шрифт:
К вечеру 14 мая позвонил Габрильянц и попросил о срочной встрече, как он выразился, аудиенции. Времени не было катастрофически – на столе ждали очереди горы документов – строительство УРов, сборка новых образцов «МиГов», отчёты командиров дивизий по планам обороны. А тут ещё отлёт в Белокаменную в три ночи. Однако начальник контрразведки дал понять, что должен передать сообщение чрезвычайной важности. И Марков решил заехать к Габрильянцу, назначив визит на ноль часов ровно.
Когда он вошёл в приёмную, дежурный адъютант вскочил из-за стола: «Сейчас доложу». Сергей Петрович огляделся и увидел в углу комнаты машинистку – черноволосую смуглянку. Она тоже встала, глядя на визитёра
– Прошу, товарищ генерал-полковник, вас ждут.
Валерий Хачикович явился за пять минут до назначенного времени и сразу же приступил к делу: через посредников, связанных с СБ – бывшей Службой Безпеки бывшей Польши, на него, начальника Особого отдела фронта, вышел важный чин абвера, который собирается инкогнито прибыть в расположение 9-й армии вермахта. Он уполномочен предложить конспиративную встречу. Ни с кем, кроме генерал-полковника, командующего Особым Западным фронтом, по слухам, любимчика самого Сталина, он вступать в контакт не хочет. Намекнул, что речь пойдёт о вещах, которые могут изменить судьбы мира.
Чекист говорил вполголоса и ни разу не улыбнулся. Похоже, он был крайне растерян. Ответ нужно было дать сейчас. В случае согласия Маркова, немецкий разведчик готов объявиться хоть в Лесну-Обузе на командном пункте ОЗО, хоть в Белостоке. Последнее предпочтительнее, потому что даёт возможность сохранить переговоры в тайне. Только он требует, чтобы генерал-полковник своим честным словом офицера гарантировал безопасность посланника независимо от исхода беседы.
От затеи за версту несло палёным. Маршала Тухачевского расстреляли за меньшее прегрешение. С другой стороны, вдруг немцы предложат что-то, что даст возможность выиграть время. Такая «овчинка» стоит любой «выделки».
Сергей Петрович долго смотрел в глаза Габрильянцу.
– Как полагаете, провокация или…
Чекист пожал плечами:
– Мы проверили личность немца: Ганс Пикенброк, правая рука Канариса. Очень и очень серьёзная личность. Сухопутный адмирал безусловно просчитывает возможность того, что мы его захватим. Отдать такого осведомлённого помощника только для того, чтобы скомпрометировать меня или даже вас? Исключено!
– А возможность подмены или ошибки?
– Мы, может быть, работаем плохо, – обиделся чекист, – но не настолько, уверяю вас. – Он положил на стол лист бумаги. – Это объективка. Она подготовлена в Москве, центральным аппаратом разведки, которая теперь подчинена Генеральному штабу. Ознакомьтесь.
Комфронтом прочитал: «Пикенброк Ганс – немецкий разведчик, генерал-лейтенант вермахта, с 1936 по 1943 год – начальник отдела военной разведки абвера (А-I), одновременно заместитель начальника абвера (адмирала Канариса).
Родился 3 октября 1893 года в Эссене. В 1913 году вступил фаненюнкером в 11-й гусарский (2-й Вестфальский) полк. Участник 1-й мировой войны, в октябре 1915 года произведён в лейтенанты. В 1918 году полковой адъютант. За годы войны награждён Железными крестами 1-го и 2-го класса. В 1918–1919 годах состоял членом Добровольческого корпуса, участвовал в уличных боях в составе гвардейской кавалерийской стрелковой дивизии. После демобилизации армии оставлен в рейхсвере, был начальником оперативного отдела штаба 18-й пехотной дивизии. С 1921 по 1926 год занимал различные командно-штабные должности, служил в запрещённом победителями генеральном штабе в Берлине.
В 1927 году Пикенброк перешёл в ведомство полковника фон Бредова («Секция иностранных армий»), представлявшее собой замаскированную разведслужбу.
1 октября 1936 года назначен начальником 1-го отдела (разведка) управления разведки и контрразведки (абвера), позже одновременно стал заместителем
– Загвоздка в том, – заговорил Валерий Хачикович, когда генерал отложил справку, – что товарищ Берия не является наркомом НКГБ. Он даёт нам приказы как заместитель Председателя Совнаркома. Обращаться к нему через голову товарища Меркулова мы не можем. И обращаться к нему через товарища Меркулова мы не можем тоже, – контрразведчик чуть пожал плечами и развёл руками, мол, сами понимаете. Даже далёкий ото всех подковёрных поединков Марков уразумел, что хотел выразить Габрильянц: нарком госбезопасности ревниво относится к своему предшественнику. Со всеми вытекающими из этого последствиями для дела. Прорваться сквозь все бюрократические и иерархические препоны и добраться до самого Лаврентия Павловича, чтобы получить соответствующие инструкции и разрешения, можно. Но это займёт недели. А времени нет. Решение необходимо принять здесь и сейчас.
– Хорошо, – Марков резко выдохнул, как перед прыжком головой вниз в прорубь. – Встречу назначьте на семнадцатое мая. О времени договоритесь сами, меня потом проинформируете. О месте и о безопасности для всех участников позаботьтесь лично. Думаю, напоминать о максимальном ограничении круга посвящённых и предотвращении утечки информации вам не нужно. Об остальном я позабочусь сам.
Когда за чекистом захлопнулась дверь, Сергей подумал: «Как вовремя случился этот вызов в Москву».
В семь утра 15 мая к проходной Центрального аэропорта имени М. В. Фрунзе, ещё недавно носившего имя Л. Троцкого, подкатила чёрная «Эмка». Рослый мужчина в чёрном мешковатом костюме подошёл к часовому, предъявил спецпропуск и удостоверение на имя капитана Грозы, сотрудника Управления охраны, подписанное лично Сталиным, и приказал вызвать начальника караула. Прибежавшему лейтенанту с малиновыми петлицами прибывший снова показал свои документы и предписание произвести проверку аэродрома, также украшенное автографом вождя, и спросил:
– Каминский на месте?
– Так точно, ещё не уезжал, – доложил обалдевший командир. Он впервые в жизни видел буквы, собственноручно начертанные Иосифом Виссарионовичем.
– Своих людей соберите в казарме. Охрану обеспечат мои подчинённые, – сухо сообщил капитан Гроза, – до тех пор, пока я не приму решение, что с вами делать, награждать или расстрелять на месте. – И улыбнулся, по-волчьи сверкнув белыми крепкими зубами. Начкар бросил взгляд в сторону страшного здания ГУГБ, стоящего на противоположной стороне лётного поля, и попытался что-то возразить дрожащим голосом: – Личного распоряжения товарища Сталина для вас недостаточно? – и проверяющий, отбросив полу пиджака, стал расстёгивать кобуру «ТТ». Перед входом неизвестно откуда появились люди в синих лётных френчах военных авиаторов, но с петлицами НКВД. И лейтенант подчинился.
Он проводил проверяющего и троих сопровождающих до кабинета полковника Каминского. Тот руководил строительством лётного поля, когда заключённые Дмитровлага засыпали пруд, неуместно красовавшийся в центре участка. И одновременно обеспечивал деятельность аэродромных служб.
Увидев человека в штатском, сопровождаемого начальником охраны, на пороге своего кабинета, Вильгельм Фридрихович побелел. Он уже не первую неделю ожидал, когда за ним придут. Человек с таким именем и отчеством, коли он оказался осведомлённым обо всех характеристиках стратегического воздушного узла в самом центре столицы, на Ходынке, не мог избежать пристального внимания сотрудников страшного дома напротив.