Пара для дракона, или просто будь пламенем
Шрифт:
Правда в том, что Диве всегда знала.
Она запретила себе это помнить, но в глубине души, в тех неназываемых закоулках, где разумные прячут ответы на самые неудобные вопросы, она знала, что дракон. Пусть она и сказала себе давным-давно, что гордое крылатое существо не может заниматься тем, чем она занимается, не может делать это всё, пусть она и запретила самой себе даже мысленно причислять себя к волшебным существам, внутреннее знание оставалось. Потому-то, наверное, ей оказалось не так уж
А ещё она вспомнила, что такое истинная пара. Не всё, конечно, но многое. Потому-то, стоило первому страху и шоку пройти, она со внезапной чёткостью и ясностью осознала, что именно должна сделать.
После того, как сомкнувшийся вокруг куб плотного льда принудил её превратиться, а Эт попытался убить ледяного мага (безрезультатно), Диве решительно положила конец разборкам (оба великовозрастных придурка, кажется, сильно огорчились). Тем не менее, Дивера сделала ход конём: взяла и разревелась.
На мальчишек, по какому-то нелепому недоразумению считающихся серьёзными государственными мужами, сия выходка подействовала усмиряюще: Фьорд счел за благо ретироваться, а Эт тут же подскочил к ней.
— Я хочу к себе в покои, — сказала Диве чистую правду. — Пожалуйста?
Надо отдать Эту должное — он оказался весьма галантным кавалером. Подхватил её на руки, словно она была лёгкой, как пушинка, и окутал их покрывалом тьмы, наверняка таящим в себе кучу иллюзий. Диве уткнулась лицом в его грудь, как испуганный щенок, и позволила себе просто вдыхать его запах.
И не думать.
Они пришли поразительно быстро. Это вообще свойственно дорогам, ведущим к пугающим событиям: они либо слишком долго тянутся, либо пролетают в одно мгновение — в тех случаях, когда хотелось бы, чтобы момент истины не наступал никогда.
Эт устроил её на кровати и осторожно завернул в одеяло. Ах да, одежда… едва ли иллюзия, накинутая драконом, непроницаема для него самого.
— Ну вот, поранила ноги, — сказал он с лёгким укором, пробежав пальцами по оцарапанным о неровную мостовую ступням. — Регенерация совсем низкая…
Как бы дико ни прозвучало в контексте её прошлого, это всё было слишком интимно — Диве дёрнулась, пряча ступни в одеяльном коконе.
— Хватит, — попросила она, чувствуя ком в горле. — Эт, могу я спросить?
— Давай я обработаю тебе ноги, а ты спросишь? — миролюбиво предложил Черный. — И все при деле…
— Эт, пожалуйста! Это важно.
Он нахмурился и напрягся.
— Хорошо, — голос звучал мягко и чуть настороженно. — Я слушаю.
— Скажи, а ты… собираешься признать меня своей парой? Ну, как это называется…
— Сказать слова Обретения? Хоть сейчас!
— Нет-нет, — Диве отчаянно замотала головой. —
— Прости, — отозвался он тихо. — Я здесь.
Диве глубоко вздохнула, чувствуя, что сама она сейчас предпочла бы быть, наверное, где угодно — но вот только не здесь. Но… если Эт примет её — это, действительно, навсегда. Таково драконье проклятие: он просто не сможет выбрать кого-то другого.
Как сама Диве, которая уже станцевала.
У которой другой пары уже никогда не будет.
Только вот Эту нельзя позволить совершить ту ошибку, о которой он всю жизнь будет жалеть. Женщины уже поступали с ним, как с вещью. И, кто бы там что ни думал, Дивера не сомневалась ни секунды: и принцу, и шлюхе одинаково мерзко чувствовать себя использованными — язык этой боли един для всех.
— Диве? — мягко позвал он. — Что бы там ни было, мы можем поговорить об этом потом.
Сейчас или никогда.
— Я всего лишь хотела спросить, какой эпизод из моего прошлого тебе снился.
Из комнаты, казалось, выкачали весь воздух. Дракон смотрел на неё, застыв, как изваяние.
— Драконы моего мира после первого танца обмениваются снами о прошлом, — заговорила она быстро. — Не помню, зачем, но факт остается фактом. Я вот видела эпизод со звездными сферами. Ну, тот браслет. Он был роскошен, кстати — я никогда не видела украшения красивее. Намного лучше всяких тяжелых побрякушек, которые мужчины надевают на женщин, как сбрую на улитку, чтобы доказать свой статус.
Эт молчал. Его зрачок подрагивал, точно не мог определиться: смотреть на неё драконьими или человеческими глазами.
Она прокашлялась.
— Так что снилось тебе? Ответь, мне интересно.
Он покачал головой, глядя на неё почти с ужасом. Так напугать большого, сильного дракона — а ты хороша, Дивера!
— Смерть мамы? Как я просила еду у охранников на стене? Первый рабочий день в доме у маман Готэ?..
— Последнее, — голос у дракона стал неровным и скрипучим, как заклинившая самоходная установка.
— Оу, — Диве криво улыбнулась — с каждой фразой диалог давался всё легче. — Мне жаль. Надеюсь, тебе удалось проснуться до начала основного действа — при всей любви Плесени к молодому мясу, обращаться он с ним не умеет.
Дракона отчётливо передёрнуло.
— Не говори о себе так, — его голос звучал жёстко и повелительно, но её это лишь раззадорило.
— Но почему? Все девочки вроде меня похожи на куски мяса, лежащие на витрине, — отозвалась Диве. — Я…
Голос всё же сорвался. Она на миг замолчала, закусив губу. "Тряпка, — подумала она зло. — Ты — тряпка, мерзкая слабачка, а не гордая драконица. Хватит мямлить! Не смей плакать, или умолять, или сбиваться. Не сейчас! Ты должна закончить этот разговор без театральных нот, с гордо поднятой головой, иначе ты вообще ничего не стоишь."