Пара для Эммы
Шрифт:
— Вы уж не сочтите за обиду, — печально качая головой, начала объяснять Эмма, — но видно наш недотёпа объелся волчьих ягод и оборот у него произошёл странно, немудрено, что он сходит с ума.
— Вот бедняга, то-то мы смотрим, что он уж больно страшный, — тихо начали обсуждать гномы, подозрительно поглядывая на внезапно активировавшегося рядом с магичкой расхваливаемого альфу. Он шебуршал по земле лапами, скидывал вниз маленькие камешки, покашливал, в общем, целенаправленно создавал много шума.
Эмма с гномами пытались не обращать на него внимания, так
— Может, этот тоже ягод объелся? — тихо предположил один из парламентёров.
Эмма задумчиво посмотрела на чем-то разозлённого Орлика и согласно покивала головой.
— Может.
— Ну, мы тогда пошли…
— Куда? А тигрята?
— К вечеру привезём, — буркнул гном, сторонясь приблизившегося к ним матёрого альфа-волка, и все они поспешили под укрытие.
Стоило гномам уйти, как Эмма накинулась на Орлика:
— Вы что делаете? Мало одного психованного, так вы ещё тут!
Небольшая дымка укрыла оборот альфы, и Эмма отшатнулась, когда на неё двинулся здоровенный амбал.
— Наглая самка! — выдавил он, совмещая злость, полнейшее неприятие происходящего и одновременно пытаясь быть тихим.
Эмма испуганно сжалась.
Она хорохорилась, когда попала в другой мир; делала вид, что уверена в себе, когда ей вручили детей; играла роль в подземелье, потому что так ей было легче, и уже почти поверила, что она такая замечательная личность, которой всё по плечу!
Встреча с судьёй сбила её настрой, разрушила выпестованный удачный образ, и теперь она видит не варианты решения проблем, а с ужасом осознаёт, в какой опасности сама находится, усугубляемой ещё и тем, что здесь она одинока и не имеет ни для кого ценности. Орлику достаточно толкнуть её к краю — и не будет больше бестолковой Эммы, вопреки всему верящей, что в жизни много хорошего, только ей пока просто не повезло.
Она действительно ждала момента, когда оборотень спихнёт её. Его желание было слишком ощутимо даже без всяких магических штучек. Глаза заблестели от готовых пролиться слёз, но это было так некстати!
— Вы не правы, — говорить было тяжеловато, так как горло сдавило надвигающейся истерикой, — совсем не правы!
Она подняла глаза, стыдясь, что слёзы всё-таки потекли по щекам.
— Вокруг незнакомцы, сложная ситуация, большая ответственность — и от скорости моих команд зависит очень многое. Единственный способ достичь успеха — проявить бесшабашную удаль, — Эмма медленно объясняла очевидные для неё факты насупленному оборотню.
Она уже не смотрела на него, а немного суетливо нащупывала платочек в куртке, чтобы вытереть мокрые щёки.
Понимал ли он что-либо из того, что она говорила или нет, было не так уж важно. Ей самой было необходимо понять, с чего вдруг она стала такой рисковой!
Надо было отсидеться, а она раззадорила себя и полезла на рожон. Спокойный разум кричал, что она продемонстрировала спорное поведение, нашла сомнительное решение проблемы, но внутри
Она не осталась в стороне и пусть накуролесила, но у неё нет власти или авторитета, чтобы спокойно отдавать приказы и наблюдать за их исполнением.
— Почему она плачет, — услышала Эмма чуть порыкивающий голос судьи, вернувшего себе человеческий облик. Рык исходил из глубины груди и мешал нормально говорить. Этот эффект отвлёк её от собственных переживаний.
Орлик напрягся, готовясь защищаться, но ничего не сказал. Эмма взглянула на него с благодарностью. Этот оборотень волей-неволей поднял её на гору, устроил пляски, чтобы её бред не услышал судья, ну а потом показал своё отношение к происходящему. Это было его право.
Сейчас ей хотелось как-то извиниться перед судьёй, но судя по лицу, он настроен крайне негативно. Она придвинулась к альфе, ища защиты у него. Орлик не такой страшный, как судья. Глубоко вздохнув, чтобы придать голосу больше уверенности, Эмма начала с главного:
— Гномы пообещали к вечеру доставить сюда тигрят.
— Пф, обманут.
— Но зачем? Они не разбрасываются словами, раз сказали, значит, сделают, — начала заводиться вновь.
— Доставят сюда, а отдадут ли?
— Э, — Эмма обеспокоенно посмотрела на него, понимая, что ей нечего возразить.
Он развернулся уходить.
— Подождите, — она обогнала его и встала перед ним, — подождите, пожалуйста. Мы же с вами заодно и оба хотим помочь детям. Вы считаете, что я неправильно поступила, оставив тигрят там, но давайте начнём с того, что девочка могла не согласиться выйти со мною вместе, так как я не могла ей предоставить защиту и не имела возможности помочь с братом. Я не знала, что нас уже ожидают. Вы представить себе не можете, как мне страшно было, ведь я в ответе ещё за четверых. Поймите, я городской житель — и лес для меня чужой, какую безопасность я могла гарантировать тигрятам?
— Гномы известные обманщики, не злясь, довольно миролюбиво, с долей досады произнёс он.
— Гномы жадноваты, но в случае с детьми не врали. Я очень хорошо это ощущала.
— Ваш дар?
— Похоже. Он всего несколько дней как проснулся…
— Несколько дней? Так как вы можете быть уверены?
— И мы возвращаемся к тому, с чего начали. Даже если меня обманывали, то что могла сделать одинокая девушка с маленькими оборотнями на руках? Быть может, вы вели бы себя по-другому, но я не такая значимая фигура, не сильная, не богатая, за мной не стоит род… понимаете, я что-то вроде потеряшки.
Он слушал внимательно, встав так, чтобы прикрыть её от сильных порывов ветра.
Эмма торопливо рассказала, как появилась на той стороне горы, как бежала вместе со стаей и что из-за обвала вынуждена была обратиться к гномам. Она понимала, что повторяет рассказ детей, но судья слушал её, не перебивая, и с каждым произнесённым словом ей становилось легче. Наверное, ей необходимо было выговориться.
Орлик уселся неподалёку и тоже слушал, а когда обычно молчаливый судья заговорил, то хмыкнул и отошёл в сторону.