Пара для саламандра. Академия драконьего пламени
Шрифт:
— Запомни. Как бы ни было плохо. Какие бы мысли не приходили в голову — ты должна терпеть. И оставаться в сознании. Если ты вдруг увидишь нечто. особенное — постарайся запомнить. Иногда Грань бывает щедра к тем, кто ставит на кон всё.
Если бы я тогда хоть немного понимала, на что соглашаюсь… Но счастливы неведающие. Иногда незнание и счастливое тупоумие — лучшая защита. Я не знала. Даже не представляла, чем это всё может закончиться.
Но оно и к лучшему. Это дало мне силы. Хотя бы на то, чтобы не скончаться на месте с перепугу,
Его фигура налилась призрачным, неуловимым светом. Блеснула золотая чешуя. Вытянулись когти. И только глаза вдруг обрели плоть, стали белыми — прозрачными, нездешними.
Тихое пение. Шёпот, шелест, входящий в уши.
Миг — и вместо ног извивается длинный хвост, но не ярко-золотой, а словно покрытый пеплом. Это потому, что он "не совсем жив"?
Не знаю, что творилось чуть позднее. Не знаю, как долго длился тот "провал", когда я перестала воспринимать происходящее, впав в подобие транса.
Но пронзительная болючая вспышкавспышкаф вывела из созерцательного состояния. Из горла вырвалось сдавленное шипение.
Ни крикнуть. Ни позвать на помощь. И только белесые глаза всевидящего древнего существа смотрят без всякого сожаления, едва ли не с исследовательским интересом.
Он хочет нас тут и оставить! Негодяй! Заманил в ловушку! Надо выскользнуть, сбежать, уползти, чтобы набраться сил…
Это не мои мысли. Терпи, Ная! Потому что ты сама сказала, что доверяешь. Потому что это твой мир, твой бог, и что ты за жрица, если при первой же трудности спрячешься в кусты?
Рука бога казалось совсем прозрачной. И по локоть входила в мою грудь.
— Будет немного неприятно, mio saare, — прошипел тихо мне.
"Змейка" — поняла как-то сразу.
Ледяное безмолвие выморозило всё вокруг, раскрасило меня инеем.
Всё, что происходило дальше, я могла потом вспоминать только в самых невероятных снах, к которым никогда бы не хотелось вернуться в реальности.
Шиоранеш прищурился. Ошибиться было нельзя, но как же давно он не делал ничего подобного. Мало кто из саламандр добровольно мог пойти на такой обряд, а уж о драконах и говорить нечего.
Эгоисты. Пусть и дорогие ему создания, но за годы его отсутствия на арене местного пантеона они изменились — и далеко не в лучшую сторону.
Вот и Шиаргат и Аргат: близнецы-ящерки, его единственные дети. Хотя о них он не может сказать плохого. Личное личному, но свой долг оба знали и были готовы выполнить любой ценой. А что самый старший теперь слегка изменился. не его вина. Он ещё сдерет шкуру с тех предателей, что отправили мальчишку на войну и сдали врагам.
Белёсые глаза бога налились голубым отсветом. Он уже привык жить на Грани, но та нещадно, как последняя зараза, пила силы.
Ничего. Судьба рассудит. Всё ещё изменится.
Змейка металась, проклятая подсаженная к ней пакость всё не желала отделяться, и приходилось тратить
Бог раздражённо зашипел, ярость всколыхнулась. Он обуздывал её лишь сладкими видениями о том, как он растерзает своих врагов. Как сладко будет кипеть кровь, как зубы сомкнуться на чужом горле, как.
Есть! По залу пронеслось довольное шипение. Проклятый змей издох — и он уничтожил мерзость, даже не приняв эту энергию в жертву. Нет уж. Не нужно. Обойдется и без такого.
— Что с ней? Что? Сссс. — злой шепот перетек в рык.
Да, Аэрон не мог даже по Грани перемещаться во плоти, заточенный в мраковой клетке саркофага, но вот так — послав свою тень.
— Будет всё в порядке, если не станешь говорить мне под руку, мальчишка, — бросил сухо.
Если он попробует пожалеть — огненный не поймёт. И никогда не узнает, как болит у Шио за каждого из своих детей то самое сердце, которого у него и быть не может по определению.
Тень жадно вилась рядом, то приближаясь, то отдаляясь. Золотые глаза, не отрываясь, смотрели на змейку. Зацепила. За самое ледяное сердце.
Если она не выдержит. если сердце остановится, Грань тут же возьмёт своё.
Шиоранеш не был ни добр, ни милосерден, но ради своих детей он готов был зубами разорвать кого угодно и силу сцедить до капли. Пусть даже уничтожать порой приходилось и собственных неразумных деток, ошалевших от вседозволенности.
Стон. Тихий вздох. Что она видит сейчас?
Из ранки на ладони бога медленно катились капли крови — прозрачные, как слёзы.
Они впитывались в кровь смертной, меняя её. Они кружили вокруг задавленного подселенной сущностью тёмного дракончика, вдыхая в него силы и помогая расправить крылья. Вот так, ещё немного.
— Тьма!
Сердце на его ладони замерло.
Глаза саламандра напротив сделались совсем безумными. Не обращая внимания на крик, он ринулся к цветочному алтарю, закружил, пытаясь отдать часть силы.
А потом Найана Сарган резко распахнула глаза. В них стояла тьма — стылая, древняя, вечная. Эта тьма небрежно отшвырнула тень и уставилась на Шиоранеша.
— Ты вторгся в мои владения чересчур нагло, маленький бог, — ледяной голос пригнул к земле.
Владыка Грани. Тот, о ком и вспоминать-то предпочитали крайне редко. Для людей — и вовсе мифическое существо.
— Я. готов заплатить, — расцепил зубы с трудом.
— А мы и не на базаре, — жутко шевельнулось женские губы, — надоела твоя возня. Девчонку верну, но. будешь должен. Не обессудь, я и свои интересы соблюду, но никто об этом не узнает, — хохотнул голос. Вот только человеческие эмоции прозвучали жуткой пародией, от которой Шиоранеша невольно передёрнуло.
Похоже, ему придётся заключить договор, от которого он когда-то, по молодости, глупости да гордости отказался. Но. возможно, что это будет и к лучшему.