Парацельс – врач и провидец. Размышления о Теофрасте фон Гогенгейме"

Майер Пирмин

Мы видим, что «мудрые женщины» стоят в ряду прочих учителей Гогенгейма и не пользуются количественным преимуществом перед остальными. Не менее скромным остается их вклад и в качественном отношении. В парацельсовских текстах представлена умопомрачительная смесь из неоплатонизма, алхимии, схоластической медицины, мистики и элементов культуры простого народа. Гогенгейм одинаково охотно общался с ремесленниками, крестьянами, охотниками, монахинями, акушерками, цыганками и рыночными торговками. Знатные дамы также не обходили его своим вниманием. Стоит только вспомнить таинственную даму из Стокгольма, под которой, предположительно, скрывалась гофмейстерша Зигбрит Виллумсен, чья дочь вошла в историю как любовница короля Кристиана II. [184] Впрочем, несмотря на ординарность и незначительность перечисленных информаторов Парацельса, следует помнить, что знания, почерпнутые Гогенгеймом из области народной традиции, стали все же неотъемлемыми составляющими знаменитой парацельсовской опытности, «experimenta ac ratio» (IV, 4).

Для лучшего понимания учения Гогенгейма о женщинах, которое приняло в Санкт-Геллене оформленный вид, нельзя упускать из внимания реальных женщин, которые встречались на его жизненном пути. О своей матери

он не сообщает ничего. Единственное замечание касается неудобств, которые, по его словам, ему пришлось испытать в ее чреве. Во время своих путешествий он встречал нескольких женщин, знаниям которых он искренне поражался. Широко известны его похвальные отзывы о монастырях и рынках Франкфурта и Антверпена (VI, 419). По его словам, он узнал там о врачебном искусстве больше, чем из всех прочитанных им книг, авторами которых были евреи, монахи и прочие мошенники. Это место можно расценивать как комплимент автора в адрес монахинь и рыночных торговок. Среди прочих народных рецептов, которые Гогенгейм получил от конкретных женщин, а затем осветил в своих работах, мы находим микстуры от ран и заговоры из сферы симпатической магии, оказавшиеся там отнюдь не случайно. В качестве структурообразующих элементов они входят в систему так называемой ятромагии. Последняя вплоть до 1700 года была в Европе наиболее распространенной формой терапии, которую нельзя недооценивать. В «Большой хирургии» показано, что основу этого типа медицины составлял надежный, хотя и не безболезненный метод проб и ошибок. Там же подчеркивается близость так называемой медицины мудрых женщин к обычаям цыган и валахов. «В одном из греческих городов, – писал Гогенгейм, – я встретил валаха, который поделился со мной рецептом напитка, который лечит раны или порезы. Впрочем, это средство помогает не каждому и залечивает не все раны… также и на Карпатах (в Румынии) я видел цыгана, который готовил сок из специальных растений и давал его страждущим. Приготовленный им напиток излечивал даже самые глубокие раны, однако, если рана начинала нарывать или появлялась опухоль, он оказывался бессильным. Кроме того, я также видел микстуру от ран, когда, путешествуя по Дании, был принят в Стокгольме одной знатной дамой. После трех приемов этого напитка затягивались все раны, кроме переломов костей и разрывов жил… Я видел и одного заклинателя духов, который готовил напиток, также залечивающий раны после третьего приема. Он одинаково хорошо излечивал переломы костей, а также разорванные жилы и сосуды. Однако, как я узнал после расспросов и исследований, лечил на самом деле не напиток, а то, что он накладывал сверху на раны» (X, 96).

Нет ничего удивительного в том, что эти рассказы помещены в книгу, посвященную вопросам хирургии. Гораздо более экстравагантным может показаться случай, когда Гогенгейм однажды, стоя на профессорской кафедре и резко критикуя методы схоластической медицины, вдруг начал хвалить некую знахарку и даже назвал ее по имени. Он поведал аудитории о «некоей Лене» (V, 328), дальнейшая идентификация которой может стать задачей будущих феминистских исследований по истории областей Верхнего Рейна.

Конспект лекции доктора Теофраста о ранах и их лечении, написанный внимательным слушателем, наверняка содержит имя Василия Амербаха, известного базельского гуманиста. Это имя могло всплыть в связи с лечением паховых ран и восстановлением половой функции у мужчин. Рассуждения Гогенгейма на эту весьма популярную тему содержат множество различных рецептов. Среди них имеется, в частности, и такой: «нужно написать A X F C на бумажке и положить на больное место». Именно с помощью этих букв упомянутая выше Лена лечила «парализацию мужской детородной силы», а также раны, полученные в область полового члена и яичек (V, 328).

Для Гогенгейма, высоко ставившего целомудрие, проблема продления репродуктивной способности мужчин стала одной из насущных задач в период его пребывания в Базеле. Для лечения ран использовались все средства, в том числе и различные заклинания. Среди них широко известные народные заговоры (V, 325), произнесение сакраментальных слов «Gris ris thisch» вместе с тремя «Отче наш», одной «Аве Мария» и еще одним «Отче наш» в честь святой Елены (V, 374). Впрочем, заговоры не имели для Гогенгейма самостоятельной ценности. Они дополняли собственно медицинское лечение ран с помощью жидкостей, порошков, камней и пластырей, к примеру, известного всем оподельдока. Гогенгейм не был ни колдуном, ни знахарем, но все же нередко прибегал к практикам, о которых узнал от женщин или странствующих врачей (V, 322). Так он рекомендует в своих книгах употребление волшебных букв при растяжении связок, ранах в живот, извлечении из тела пуль или продолжительных кровотечениях у женщин.

Буквы, рекомендованные Леной, не поддаются однозначной расшифровке. Однако медицинская деятельность этой недипломированной специалистки, по всей видимости, протекала успешно. В противном случае ее имя вряд ли было бы упомянуто в рамках базельских лекций в одном ряду с известнейшими хирургами того времени. Описывая терапевтическую область, в которой Лена проявляла свой профессионализм, автор, прозванный в Базеле «Лютером в медицине», пользуется деликатными фразами, одновременно имеющими простонародное звучание. В результате эта интимная сфера специализации в сочинении Гогенгейма, с одной стороны, не перенасыщена специализированными медицинскими выражениями, а с другой стороны, лишена следов грубой вульгаризации.

В лечении болезненных повреждений пениса Гогенгейм не ограничивался волшебными заклинаниями. Он практиковал различные виды медицинской помощи, однако вначале рекомендовал установить соответствие жалоб больного реальной ситуации: «Перед тем как говорить о повреждении артерии полового члена, нужно, во-первых, выяснить, на какие участки боль распространяется. Длина самой артерии соответствует длине пениса от основания до головки. Раны и повреждения, которые расположены между этими точками, и считаются повреждениями члена» (V, 415). По мнению Парацельса, раны этой части тела особенно опасны, поскольку затрагивают семенные каналы, а тем самым и жизненный центр мужчины (V, 328/29). Гогенгейм не советовал накладывать швы на пенис и тем самым беспокоить его. Напротив, он предлагал поместить член в полую трубку, чтобы он оставался в спокойном состоянии и продолжал периодические

мочеиспускания (V, 329). На член рекомендовалось накладывать примочки из масла и бальзамов, а также лечить раны с помощью оподельдока (V, 329). По сравнению с методами Лены, эти рекомендации принадлежали к традиции высокопрофессиональной школы научно-практической медицины. Помимо знахарок, делившихся с ним своими секретами, Гогенгейм встречал женщин, которые выступали по отношению к нему в роли гостеприимных хозяек, какими, к примеру, были Елена Штудер и Елена Шовингер. Женские имена встречаются и среди имен его пациентов. Нередко его пациентками были монахини. Так, например, в 1526 году перед ним открылись ворота женского цистерцианского монастыря Роттенмюнстер, расположенного в Роттвайле. Там его маленькие руки коснулись белоснежного живота аббатисы. Он лечил ее с помощью препарата, приготовленного из омелы и чистотела. Сам он так описывает случай с аббатисой: «В области, которая была стянута ремнем, появилась красная полоска, которая позже приняла желтоватый оттенок. Затем в разных местах этой полоски начали образовываться дырочки. Они были красными, сухими и вызывали жжение» (IV, 276). По мнению специалиста в истории фармацевтики Отто Цекерта [185] , Гогенгейм столкнулся с особым видом герпеса, известным как опоясывающий лишай.

Кем была упомянутая аббатиса и почему она доверила свое здоровье бродячему доктору, до конца не ясно. Согласно документу из фонда архива Салема, хранящемуся в настоящее время в генеральном земельном архиве Карлсруэ, список приходов от 1525 года упоминает «духовника и домового священника Роттенмюнстера, поставленного при господине Йодокусе Некере, аббате Салема, и госпоже Анне Блетц, аббатисе монастыря» [186] . В ответ на наш запрос об аббатисе административный директор из психиатрической клиники Рюттенмюнстера Ганс-Йозеф Бирнер сообщил, что она, по всей видимости, в какой-то момент покинула Роттвейль, чтобы посетить принадлежащие монастырю виноградники в Эрбрингене (около 8 километров от Фрайбурга в Брейсгау). Бирнер пишет: «Тогдашняя аббатиса могла с разрешения салемского аббата покинуть Роттенмюнстер, чтобы посетить отдаленные владения монастыря. Это допускалось в таких экстраординарных случаях, как строительство новых зданий и т. д. Побывав в Эрбрингене, она могла проехать во Фрайбург, чтобы обратиться за помощью к Парацельсу» [187] . Поскольку во второй половине 1526 года Гогенгейм, судя по дошедшим до нас сведениям, жил в Баден-Бадене и Страсбурге, лечение с большей вероятностью могло проходить во Фрайбурге, чем в Роттвайле. Надо отметить, что прикосновение к женщине, а тем более к монахине, занимавшей высокое социальное положение, возможно, приводило врача в смущение. Можно предположить, что Гогенгейм ограничился тем, что поставил конкретный диагноз и дал терапевтические рекомендации, в которых прочное место занимает пластырь из оподельдока (IV, 276). Практическую часть лечения он, скорее всего, предоставил заботливым сестрам. Анна Блез фон Ротенштайн, кузина своей предшественницы Адельгейды Блец, дочь Иоанна фон Ротенштайна и Барбары Бехт фон Альдинген, отличалась крепким здоровьем. Она мужественно перенесла лечение и умерла через пять лет 16 марта 1531 года. На посту аббатисы она находилась в течение [188] лет.14

Воспоминания Гогенгейма о лечении аббатисы трудно назвать восторженными. Возможно, его раздражали финансовые проблемы, а кроме того, претензии окружавших его монахинь на всезнайство. В 1528 году, в новом издании клятвы Гиппократа, он отговаривал читателей лечить насельниц женских монастырей. Он твердо придерживался принципа «самому оказывать помощь женщинам» (VI, 181), то есть помимо постановки диагноза осуществлять практическое лечение. Однако в случае с монахинями это представлялось ему невозможным. Несмотря на обет воздержания, даваемый при поступлении в монастырь, Гогенгейм не мог сказать о них ничего лестного. Безбрачие и воздержанную жизнь он считал полезной исключительно для мужчин, причем только для тех, которые призваны не столько к монашеству, сколько к врачебному и апостольскому служению. [189] Помимо катехизических рекомендаций протестантских теологов, против безбрачия женщин свидетельствует вся их сущность, произрастающая из корня матрицы. Понятие матрицы составляет ядро парацельсистского учения, которое Гогенгейм разработал в Санкт-Галлене и в котором делается акцент на невидимом и непознаваемом. Однако, прежде чем перейти к рассмотрению парацельсовской матрицы, необходимо понять, какое место занимает в системе Парацельса реальная женщина из плоти и крови. В этом нам окажет неоценимую услугу немецкий словарь специальных медицинских терминов Парацельса, составленный Карлом-Хайнцем Вайманном (Эрланген, 1951). [190]

Видимое и осязаемое тело женщин, или «видимые члены», подразделяются на «области» и «местечки». Вообще, описывая женскую анатомию, Гогенгейм оставляет сферу словотворчества и пользуется общепринятыми выражениями, характерными для немецкого языка той эпохи. Он описывает лицо, не забывая особо отметить лоб, щеки и подбородок. В дальнейшем мы натыкаемся на замечания о полушариях мозга, «носовой кости» и «дырках носа», откуда, согласно учению о четырех жидкостях, струится так называемая флегма. В одном месте он высмеивает «острые носики» женщин, а в другом насмешливо говорит о «губках». Отдельно Гогенгейм рассматривает строение рта, упоминая о «язычке» и «миндалинах». Врач обращает внимание на «сосуды на лбу», «сонные артерии» и «заднюю артерию головы» [191] .

Когда женщина протягивает руку, врач видит «сосуды руки», «впадину на руке», пять пальцев, «а именно: большой, указательный, средний, безымянный и мизинец», а также ногти и «корень ногтя». Рука продолжается через локоть и доходит до плеч, в подмышках которых расположены «смеющиеся сосуды», которые имеются и в других «щекотных областях и местечках».

Кожа женщины выполняет функцию внешней границы и скрывает под собой удивительное творение, которое стоит в ряду прекраснейших чудес природы. Кожа имеет поры, которые Гогенгейм называет «отверстиями для пота». Он выделяет также внутренние покровы, ярким примером которых является «шкурка мозга» [192] . Находя широкое употребление в повседневном языке, приведенные термины не обязательно обозначали то же самое, что и у Парацельса. Ганс фон Вальдхейм, мастер по рытью колодцев, после посещения Николауса фон Флю заметил, что у его супруги Доротеи фон Флю, «приятной молодой женщины, чистое лицо и гладкая шкурка» [193] . «Гладкая шкурка» отнесена здесь к внешним кожным покровам.