Парацельс
Шрифт:
«К этой, выглядывающей в окошечко, голове ты должен обратиться с вопросом, можно ли тут остановиться и, если тебе не ответят отказом, то значит, для тебя есть место. На вопрос о конюшнях тебе ответят движением руки, и ты уже сам убирай свою лошадь, как знаешь, так как слуг никаких не полагается… Если что похулишь или сделаешь какое замечание, то ищи другой двор.
…Убрав лошадь, отправляешься в комнату, как был в дорожных сапогах и в грязи, и несешь с собой свою поклажу. Для всех гостей имеется только одна общая комната, жарко натопленная. В ней часто набирается человек до 80 и до 90. Тут все вместе: и пешеходы, и конные, и купцы, и шкипера, и извозчики, и крестьяне, и дети, и женщины, и здоровые, и больные. Один чешет себе
Спросить себе ничего нельзя. Когда уже наступит поздний вечер и когда нельзя уже, следовательно, ожидать гостей, входит старый слуга с седой бородой и стриженой головой, грязно одетый и с угрюмой физиономией, обводит глазами всех присутствующих и молча пересчитывает их. Он стелет скатерти, грубые, как парусина, потом ставит перед каждым деревянную тарелку с деревянной ложкой и стакан, немного спустя приносит он хлеб… Так сидят в ожидании кушанья нередко почти целый час… Наконец приносят вино, довольно кислое». Потом подают еду, простую и обильную.
«Все должны сидеть за столом до предписанного времени, которое, полагаю, определяется у них по водяным часам».
Наконец снова является известный уже нам бородач или даже сам хозяин, который по одеянию мало чем отличается от своих слуг, — и вслед затем приносят вино уже несколько лучшего сорта. «Кто больше пьет, тот приятнее хозяину, хотя платит не более тех, которые пьет очень мало, и нередко встречаются такие, которые выпивают на сумму вдвое большую, чем сколько платят за угощение. Достойно удивления, какой поднимается шум и крик, когда голова разгорячается вином. В это время часто появляются фигляры и шуты, которые начинают петь, кричать, скакать, ссориться и производят такой страшный гвалт, что, кажется, весь дом готов разрушиться и уже решительно ничего нельзя расслышать».
Теофраст не отказывался от вина, любил тяжелые немецкие кушанья и столь же тяжеловесные шутки и остроты, охотно ввязывался в беспорядочную шумную беседу, ссорился и братался с сотрапезниками. Язык его писаний хранит следы этих простонародных оборотов и грубых выражений. Шутки фигляров и шутов были хорошим отдыхом после лекций диспутов и разговоров с учеными.
Так заканчивался день.
«Как бы ты ни утомился от дороги, но не можешь лечь спать, пока все не станут ложиться. Тогда укажут тебе кровать, на которой простыня уже с полгода не мыта».
Наступал кратковременный отдых, а на утро Теофраст седлал коня, чтобы снова двинуться в путь.
Из Германии он перекочевал во Францию и, вероятно, посетил здесь знаменитые медицинские школы Парижа и Монпелье.
Эта эпоха была эпохой возвышения Франции, выхода ее на мировую арену как одной из могущественнейших держав с сильной централизованной властью, быстро развивающейся торговлей. В конце XIV века французские короли в союзе с феодальным дворянством разгромили революционные крестьянские жакерии. В середине XV века была закончена победой Франции ее столетняя война с Англией, а во второй его половине (при Людовике XI) королевская власть успешно преодолела центробежные силы феодальных владык и войной, подкупом и грабежом значительно расширила территорию королевства, в первую очередь путем захвата части Бургундского герцогства и Прованса; вскоре к Франции была присоединена Бретань.
Когда в 1515 году на французский престол вступил Франциск I, страна была уже настолько могущественна, что молодой король через несколько лет был в силах выставить свою кандидатуру на императорский трон Священной Римской империи и
От пытливого взгляда молодого Гогенгейма не могла укрыться резкая разница между этим сильным и богатеющим государством и его родиной, раздираемой внутренними междоусобицами светских и духовных феодалов, где их произвол и разбои делали столь трудным купеческий промысел, где по всей стране бродили наемные банды и просто разбойничьи шайки, где земледельцы и даже горожане никогда не чувствовали себя в безопасности.
Он слышал о богатых ярмарках Шампани, о славной сукнодельной промышленности Фландрского приморья, о знаменитом торгово-промышленном городе Лионе, видел собственными глазами Париж — величайший город, с которым не мог соперничать ни один город Германии.
В этой стране власть папы и духовенства, этих жадных волков, раздирающих родные немецкие земли, склонялась перед властью короля. Уже в 1516 году Франциск I заключил с папой конкордат, предоставлявший короне распоряжение значительной частью церковных должностей и доходов. Французская армия этого времени была одной из самых сильных в Европе — мощь ее артиллерии была непревзойдена, пехота и кавалерия четко разделены и обучены. Все это наводило молодого немца на невеселые мысли и внушало ему страх за будущее его родины.
А заманчивый и необычайный мир новых стран манил все вперед и вперед — и вот Теофраст на Пиренейском полуострове.
Если возвышение Франции только начиналось, то Испания в эти годы была в зените своей славы и силы; дальнейшая ее история полна неудач и потерь. Свой путь к власти над миром Испанское государство прошло с феерической быстротой, сравняться с которой может разве только скорость ее падения. Давно ли почти весь Пиренейский полуостров был во власти арабов, давно ли Кордовский халифат привел эти земли к высокому хозяйственному развитию, а Кордова стала центром арабской науки и мировой культуры? Только за год до рождения Теофраста испанцы завоевали последнее цветущее мавританское государство — Гренаду.
А теперь завоевания, брачные узы и наследственные права соединили под монаршей властью испанского короля Карла I Габсбурга, вступившего на престол в 1515 году, помимо испанской территории: австрийские владения, Нидерланды, графство Бургундское, королевство Неаполитанское, Сардинию и Сицилию. После великого открытия Колумба Испания вступила на путь завоевания Америки и грабежа этих новых богатейших колоний. Но вскоре успехи колониальных завоеваний обернулись против национального хозяйства, против внутренней силы страны.
Золото и серебро, широким потоком притекавшие в Испанию из новых колоний, теряли цену и вызывали вздорожание продуктов. Конкуренция с промышленностью других стран становилась все более и более трудной. Ремесленники и крестьяне разорялись. Внутри страны росло раздражение. Европейские владения испанской монархии, чуждые ей по национальности, поднимались против нее. Англия вступала в борьбу с нею за владычество на морях. Годы процветания уже таили в себе неизбежность близкого краха. Было ли это настолько ясно, чтобы Теофраст, путешествовавший по городам и сельским просторам Испании, мог все это видеть? Вернее всего, что нет. Скорее его должно было поражать окружающее великолепие и богатство. Правда, внутри страны противоречия обострялись. Чиновное дворянство и крупная буржуазия были недовольны господством приведенных Габсбургами чужеземцев, занимавших крупные государственные должности. Мелкая буржуазия и ремесленники мечтали об уравнении сословий и захвате власти в свои руки. Разоряемое крестьянство готово было присоединиться к любому революционному движению, если только оно было направлено против феодалов. Это недовольство вылилось в восстании коммунеросов в 1529–1531 годах, подавленном королем в союзе с крупной буржуазией и дворянством, перепугавшимися движения низов.