Парад скелетов

Самаров Сергей Васильевич

Полковник Михайленков, видимо, знал, что я занимаюсь английским, и потому вежливо ждал за дверью, понимая, что серьезные и необходимые занятия прерывать не следует. Но, едва Ирина Анатольевна вышла, Михайленков сразу появился, причем не один, а в сопровождении заведующего отделением, двух санитаров, несущих каждый по паре пластиковых контейнеров, и какого-то высоченного человека в очках, внешне очень сосредоточенного. На нем был не белый больничный, а синий рабочий халат. Судя по размерам, его собственный. Во всем хирургическом отделении невозможно было бы, думаю, найти халат на такого долговязого парня.

Чувствовал он себя вполне уверенно и пытался распоряжаться. Полковник Михайленков, похоже, готов был подчиняться, хотя заведующий отделением слегка сопротивлялся и выражал

скепсис в отношении чего-то, чего я еще не знал, но уже догадывался. Контейнеры открыли быстро, и я убедился, что не ошибся в своих ожиданиях. Мне доставили именно тот костюм, о котором мы накануне беседовали с Михайленковым. Сомнения заведующего отделением стали понятны, когда меня посадили чуть не вертикально и долговязый начал большими ножницами разрезать мои гипсовые повязки. При этом не торопился и повязки снимал не все сразу, а по одной и, с помощью санитаров, облачал меня в металлизированную, хотя, судя по весу, скорее пластиковую одежду. И стягивал ее для фиксации отдельных участков моего тела специальными приспособлениями. Заведующий отделением тем временем вытащил из папочки снимки моего несчастного скелета, стал рассматривать их и подсказывал долговязому, где костюм следовало подтянуть с помощью механизмов, чтобы усилить фиксацию и полностью заменить гипс. Особых разногласий между двумя специалистами смежных областей медицины не возникало до того, как они добрались до моего правого плеча. Заведующий отделением никак не хотел верить, что возможное движение большого плечевого бугра не оторвет оный совсем. Долговязый же утверждал, что держать мою руку «на вертолете» нецелесообразно, что это вообще вчерашний день медицины и фиксаторы следует ставить только на само плечо. А движения руки, как он утверждал, будут проходить без нагрузки на плечо, поскольку мышцы мои заменит электродвигатель. Я в спор не вмешивался, с легким равнодушием наблюдая за их действиями, и даже эмоций спортивного болельщика не испытывал, потому что уверен был в победе долговязого.

— Я не сильно плечо пережал? — спросил долговязый, затягивая фиксаторы.

— I already knew the reverse process, and if I would get in the way, he loosen [16] , — блеснул я своим заново обретенным произношением американского английского. Кажется, долговязый меня понял. По крайней мере, ответил мне тоже по-английски:

— Yes, it is not too difficult. The main thing — to understand… [17]

Полковник с заведующим отделением переглянулись.

16

I already knew the reverse process, and if I would get in the way, he loosen — Я уже понял обратный процесс, и если мне будет мешать, сам ослаблю (англ.).

17

Yes, it is not too difficult. The main thing — to understand — Да, это сделать не трудно. Главное — понять (англ.).

— Они нашли общий язык, — сделал вывод Михайленков. — Вижу, что оба шибко грамотные.

— Дадите лом, товарищ полковник, и пошлете в ближайший лес квадратные корни извлекать? — пошутил я.

— Скорее всего, только завтра. Сегодня ты к костюму привыкай, — предельно серьезно пообещал полковник. Настолько серьезно, что заведующий отделением посмотрел на него с удивлением и непониманием. Но вопросы задавать не стал.

Масла в огонь подлил долговязый.

— Костюм помимо фиксации пораженных участков тела обладает способностью создавать вокруг тела электромагнитные поля, которые эффективно способствуют заживлению ран и активно усиливают кровообращение по всему телу. Процесс выздоровления, по нашим расчетам, должен значительно ускоряться.

— Вот и отлично. Завтра мне нужно на учения отбыть. Мой взвод в Подмосковье ждет своего командира. Вчера заходил подполковник Велеречивый с солдатами, навещали. Солдаты меня ждут. Говорят, начальник штаба бригады с обязанностями командира взвода не справляется.

Михайленков

посмотрел на меня внимательно.

— В Подмосковье, говоришь? Почему в Подмосковье? Учения во Владимирской и Ивановской областях.

— Так точно, товарищ полковник. Для меня Подмосковье — это не Московская область, а что от Москвы недалеко.

— Что ж… Может быть, и испытаем костюм. Я не против. Съездим туда.

— Я — против, — слабо возразил заведующий отделением.

— А я разве не говорил, что хочу вас с собой взять? — удивился Михайленков.

— Меня? У меня же больные здесь…

— Здесь врачей хватит. А за нашим больным лучше было бы присмотреть. Китайскую «отраву» ему уже давали?

— Нет, после обеда начнем. Мы предварительно выводили токсины.

— Вечером посмотрим, каков результат. Обещаний было сделано много. Чуть ли не за сутки избавление от всех травм и ранений. И пятидесятипроцентное поднятие жизненного тонуса. Вот и проверим, сколько в обещаниях правды. Хочется верить…

* * *

То, во что полковник хотел верить, мне предстояло проверить.

Проверять начал сразу, как только завершилось мое облачение. Единственное, что мне в костюме мешало, это шлем-энцефалограф. Ощущение складывалось такое, что по коже головы пробегают мелкие молнии. Но к этому ощущению быстро привык.

Для начала прогулялся по своей палате, проверяя, как энцефалограф снимает приказы.

Оказалось, приказы моего мозга снимались правильно. Я не думал о том, какой двигатель мне следует включить, например, для разворота по команде «кругом». Как предварительно объяснил мне долговязый, которого называли профессором, следует только представлять действия, которые необходимо выполнить. Энцефалограмма посылалась на «бортовой» компьютер костюма, тот сигнал обрабатывал и включал необходимые двигатели. Ноги передвигались сами собой. Шевелились руки и делали то, что я хотел сделать. Я даже взял в руки пустую банку из-под крапивного чая, посмотрел через стекло на окно, потом банку поставил и надавил металлическим пальцем на кнопку вызова медсестры. Она явилась сразу.

— Можно еще чай заварить? Точно такой же…

Медсестра посмотрела на заведующего отделением. Тот кивнул, разрешая, но она все же спросила у меня:

— Туалет у вас работает? — и посмотрела на дверь туалета.

Вопрос завуалирован. Ответил откровенно:

— Все нормально. Регулярно посещаю…

— Сейчас заварю…

— Товарищ полковник, по коридору прогуляться можно? Имею скромное желание людей попугать. Разрешите костюм проверить?

— Только не улыбайся, пожалей больных…

— Понял. Воздержусь.

Я открыл дверь самостоятельно, шагнул за порог, осмотрелся и двинулся в сторону холла, расположенного посреди коридора. Там стояло множество кресел и стульев и всегда собирался народ. Нынешний день — не исключение. И кому-то там, возможно, стало в самом деле не совсем хорошо при моем появлении. Я выглядел персонажем из «Звездных войн» или роботом-полицейским из какого-то американского фильма.

Бронелобый подполковник узнал меня, кажется, первым. Может быть, даже не меня узнал, а заведующего отделением и полковника Михайленкова. И связал их функцию преследования больного с моей персоной. Хромая, шагнул вперед, улыбаясь, как мне показалось, шире, чем позволяло его лицо.

— Здравия желаю, товарищ подполковник, — сказал я, не слишком зазнаваясь в новом облачении. — Понимаю ваши мысли, но не уверен, что мне разрешат поделиться частью костюма для вашей ноги. Хромаете по-прежнему?

— Хромаю, старлей, хромаю. И теперь уже всю оставшуюся жизнь хромать буду.

Я мог только сочувствие бронелобому подполковнику выразить, но я уже выражал его, а надоедливым я быть не хочу. Сам не люблю, когда кто-то дважды один анекдот рассказывает, и сам никогда тридцать три раза не повторяю сказанное без необходимости. Даже на русском языке. Но и саму фразу «тридцать три» вслух почти перестал произносить. Следующий этап — отучиться произносить ее мысленно. Я отучусь, поскольку это входит в арсенал профессионализма разведчика. Мимикрия в нашей профессии — одно из важнейших качеств. Причем не только в боевой обстановке.