Парадокс Ферми
Шрифт:
«Ну что, тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо, — сказал себе сытый и несколько повеселевший Брагин, — пока всё штатно. Скоро можно будет Шкета за руль, расслабиться в кресле и покемарить вполглаза. Скажем, до Клина…»
Ага, хочешь насмешить бога, расскажи ему про свои планы. Брагин не успел даже толком задремать, как почувствовал сброс скорости и услышал голос Шкета:
— Командир, подъём. Нас хотят.
Спокойный голос был насторожён и предельно деловит. Похоже, всё, шуточки закончились.
— Чёрт…
Брагин разлепил глаза и тоже вмиг понял, что сейчас будет не до веселья. Впереди, освещаемый сполохами мигалок, стоял указующий жезлом
Если бы сам Брагин решил кого-нибудь подловить, то сделал бы засаду именно в таком месте.
— Медленно проходи мента, а дальше по обстоятельствам, — велел он Шкету, тронул гранатомёт и отрывисто передал по связи: — Внимание, это первый. У нас по курсу «красный». Работаем по цифре «три».
Третий вариант был таков: держать дистанцию, не нарываться, вторую машину не светить. А впрочем… хрен его знает, чего доброго, она тоже под колпаком…
— Второй первому. Понято. Третий вариант, — бодро отозвался Гена.
Шкет сбросил скорость, не поехал — пополз, а Брагин достал предписание на транссредство [48] и показал его в открытое окно. Обычно этого хватало. При виде розового фона с российским триколором менты скучнели, отдавали честь и желали доброй дороги. Однако на этот раз снаружи ответили громким приказом:
— А ну стоять!
И Брагин всеми фибрами ощутил взгляд — тяжёлый, насторожённый, оценивающий. Так хищник смотрит на приближающуюся добычу, желанную, но весьма опасную.
48
Предписание на транспортное средство — документ оперативного прикрытия, препятствующий проверке и идентификации машины, а также людей и груза, в ней находящихся.
— Газу, — шепнул он Шкету.
Двигатель взревел, колеса с визгом провернулись, цепляя асфальт. Позади всё тоже резко ожило и задвигалось: лжегаишник рванул с плеча «сучок», [49] водитель катка выхватил пистолет, рабочие разом побросали лопаты и толпой кинулись в ментовский микроавтобус. Грохнули выстрелы, заревел мотор, захрустела под колёсами щебёнка…
— Давай, милый, давай! — Брагин оглянулся, вытер ладонью лоб, собрался было закрыть своё окно и вдруг, не удержавшись, заорал: — Тормози!
49
«Сучок» — прозвище АКС-74У, укороченного варианта автомата Калашникова. В 1985 году снят с производства и за ненадобностью в армии отдан милиции.
На них, ревя мотором и слепя прожекторами, надвигался грейдер. Пёр в лобовую, мощно играя колёсами и грозно выставив отвал. А в тылу уже стартовала расцвеченная, словно новогодняя ёлка, «Газель», набитая вооружёнными лиходеями. «Камри» клюнула носом, и Брагин в обнимку с тубусом «Таволги» [50] выкатился
50
«Таволга» — российский одноразовый гранатомёт.
Реактивная граната со злым шипением устремилась к цели. Через мгновение жутко грохнуло, прожектора тотчас погасли, и на месте грейдера расцвёл, разбросал огненные лепестки чудовищный цветок. Путь вперёд был освещён и свободен. А вот дела в тылу были хреновы: там набирала скорость ревущая «Газель» и из её окон стреляли.
— Ходу! — залетел в машину Брагин.
Шкет утопил до пола газ, «Камри» ушла на обочину, миновала чадное пожарище и вырвалась на свободу. И вдруг… дёрнулась, завиляла, чуть не сорвалась в кювет и начала быстро терять скорость.
— Заднее правое, — проворчал Шкет, выругался и с тихой ненавистью добавил: — Такую мать, экономим на спичках.
Он был прав. Багажник с бензобаком — так, чтобы, не дай бог, что с деньгами не случилось, — в «Тойоте» бронировали, салон похуже, но тоже как-то укрыли, а вот колёса, положившись на российское авось, вниманием обошли. Ни жёсткого пластикового обода, ни самозаклеивающихся шин… вообще ничего. Возили несчётные миллионы и пожалели несколько тысяч долларов на комплект колёс, не боящихся пуль.
— Хороший выстрел, первый, — послышался в эфире голос Гены. — Искры из-под правого заднего тоже ничего, прям бенгальские огни. Может, нам всё же дистанцию сократить?
Что в переводе значило: «Да я эту паршивую „Газель“ в узел завяжу, только скажи».
— Запрещаю, не свети машину, — буркнул Брагин и кинул очередной взгляд за корму.
Расстояние сокращалось, сукины дети стреляли вовсю, хорошо ещё, зад у «Камри» бронированный, так что пока опасности нет. Однако с безобразием требовалось немедленно кончать: поди знай, что ждёт впереди, и живой активный враг на хвосте совсем ни к чему.
«Ладно, гады, сами напросились…» Брагин перелез на заднее сиденье, приоткрыл левую дверцу и, придерживая её ногой, взял в обе руки по гранате. По старой доброй чугунной ребристой «лимонке».
— Ну-ка, дёрни за колечко… — протянул он правую руку Шкету, гранату в левой обиходил сам, прикинул расстояние и негромко приказал: — Придерживай, пла-а-авненько…
Расклинился покрепче, толкнул ногой дверцу и, отпустив на гранатах прижимные рычаги, принялся считать:
— И раз, и…
На счет «два» обе гранаты почти синхронно устремились назад. Одна — накатом по асфальту под копыта «Газели», вторая — по воздуху, сложной траекторией в район лобового стекла. На счет «три» Брагин охнул, выругался и схватился за плечо: пока швырял гранаты, зацепило. А потом за кормой почти дуплетом хлопнуло — резко, отрывисто, совсем не как в кино, где для зрительского удовольствия устраивают грохот, пламя и клубы чёрного дыма. Гранаты взорвались не очень зрелищно, но «Газель» словно споткнулась. Она взбрыкнула и, переворачиваясь в воздухе, улетела через кювет. Лес здесь был густой — неуправляемая машина смялась о замшелую, дремучую и ни в чем не виноватую ель. Вот тут-то грохнуло уже как следует, и «Газель» в лучших традициях кинематографа загорелась.