Парадокс Глебова
Шрифт:
— Держись, старик, — подбодрил я Боба, — а то твои косточки выстукивают не хуже испанских кастаньет.
— Где ты нашел косточки? — жалобно протянул Боб. — Уже и их нет!
Действительно, скелета уже не было видно, а отчетливо выступила светло-желтая мускулатура, будто с Хоутона содрали кожу и натерли бронзой… Еще минута — вспыхнул яркий свет, и перед нами предстал Боб в костюме Адама, с каплями пота на лбу.
— Кроме микробов, ничего? — пошутил я.
— Вас облучили на аэродроме, — ответил Ле. — Пока вы слушали музыку и смотрели на нашу танцовщицу… Потом голос
Я проглотил волшебную фасолину и медленно стал «таять» в пространстве.
6
Судя по всему, Ле остался доволен осмотром.
— Много одежды… — заметил он, когда мы одевались. — К чему? Не только мозг, но и тело должно чувствовать свободу. Наша одежда проще. Завтра вам привезут ее. Ну что ж, полюбуемся на природу перед сном?..
На открытой веранде мы нарушили беседу Юль и Звездолюба. Отсюда открывался чудесный вид на ночной курорт.
Чужое звездное небо напоминало о нашем, родном полосой Млечного пути. Одна «луна» взобралась высоко, и ее ровное, как меч, отражение плавало на поверхности озера, а вторая прижалась к горизонту, и непонятно было, поднимается она или заходит. Ее отражение перехлестнулось с серебристым отражением первой, отчего она стала похожей на матросскую бескозырку с ленточками.
На противоположном берегу в темно-синем воздухе точно висела густая гирлянда елочных огней, отразившихся в лакированной воде. Слева светились скалы, сложенные из фосфоресцирующих минералов, придавая пейзажу сказочный вид. Чуть слышалась издали мелодия, напоминавшая вальс. Совсем по-российски стрекотали кузнечики и верещали птицы. Но звуки были нежные, слабые, лишь подчеркивающие власть тишины.
Возле крутого берега, в прозрачной глубине, медленно двигалась ярко освещенная подводная лодка.
Незнакомые тонкие ароматы окружили нас, будто каждый цветок, повисший во мраке над землей Гаяны, стремился доставить удовольствие пришельцам с далекой планеты.
Ласковая ночь опустилась над миром, все погрузилось в величественное спокойствие, отдыхало от жаркого дня.
На горизонте светлая полоса синевы… И только там небесной вуалью повисли тающие белесые облака… Только там воздух был виден и казался занавесью, отделяющей этот добрый мир от холодной, бескрайней Вселенной. Там, над горизонтом, тепло мерцала крохотная искорка, самая дорогая нашему сердцу. К ней были устремлены наши взоры, к ней тянулась душа…
Шелест обнял меня и Хоутона за плечи и негромко запел:
Не слышны в саду даже шорохи, Все… там замерло до утра…И мы — Боб, я и Евгений Николаевич — подхватили слова, знакомые и понятные каждому землянину, но вдруг прозвучавшие совсем по-иному здесь, на Гяяне:
Если б знали вы, как нам дороги Подмосковные вечера!Глава
ТАЙНА «ФЕИ АМАЗОНКИ»…
1
Я уже не помню, то ли у Хоутона не нашлось под рукой подходящих кинолент, то ли… но спальни в нашей вилле выглядели по-гаянски.
Опишу свою… Комната в двадцать квадратных метров из пластмассы (как многие дома и квартиры на Гаяне). Широкая кровать с голубым синтетическим матрацем возвышается над синим пластмассовым полом сантиметров на тридцать.
Одна стена — сплошь из стекла. В углу шезлонги и высокий торшер, с золотистой тумбочкой и черно-белой панелью управления кибернетикой, видеофон и верньер всепланетного телевидения.
Общее освещение — настоящий световой душ — давал весь потолок, но имелось еще и ночное, в нише у кровати.
Ложусь — и матрац принимает удобную форму, изголовье приподнимается. Хорошо! Только непривычно без одеяла, — на Гаяне их нет.
Верхний свет постепенно угасает, и надо мной вспыхивает звездное небо, как в планетарии, а в стеклянной стене появляется стереоскопический ночной пейзаж: океанский берег, причудливые растения, над горизонтом — «луна»!
Беру в нише книгу, но читать не могу — буквенные знаки незнакомые. «Жаль, нет рядом Ле — спросил бы у него», — думаю я, и в нише над матовым черным шариком телепатона тотчас возникает объемное изображение долгожителя… Он улыбается и негромко говорит:
— Я еще не сплю…
— Да вот, — объясняю я, справившись с неожиданностью, — хотел почитать, не получилось.
— Мы печатаем книги стенографическими знаками — так экономнее. Я не учел, что ты не знаешь их. Завтра привезут старые книги.
— Спасибо. Спокойной ночи…
— Спокойной?! — встревожился Ле. — Неважно себя чувствуешь, ани?
— Нет, хорошо. Так принято говорить у нас на Земле перед сном.
Лицо Ле становится задумчивым, его изображение тускнеет и выключается. «Отличная связь, — размышляю я. — Интересно, что сейчас делает… Юль?»
— Я раздеваюсь, — слышу я ее голос, смущаюсь и все же украдкой гляжу в нишу: изображения нет…
«Тогда еще полбеды, — ободрился я, — телепатоны гаянцев имеют „профилактические“ устройства», — и смелее смотрю в нишу, где вскоре появляется изображение Юль.
Девушка на такой же кровати, как и у нас. Она в легком халате, положила голову на руку безукоризненных очертаний. Лицо ее прекрасно, золотистые глаза искрятся радостью.
— Я, кажется, влюбилась, — наивно сказала Юль.
— В кого же? — еще более наивно спросил я.
— В тебя тоже, в Боба и в Шелеста, — с покоряющей откровенностью ответила она. — Но в Звездолюба — совсем сильно…
— Гм… Так сразу?
— Да, знаешь, сразу, — призналась девушка. — И на Земле так бывает?
— Сколько угодно. Только важно проверить себя, чтобы потом не жалеть.
— Что значит «потом»?
— Как тебе сказать?.. Случается, что вот так сразу сойдутся двое…
— А что значит «сойдутся»?
— Ну, станут мужем и женой…
— Понятно. Причем же тут «сойдутся», «сбегутся», «съедутся»?