Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России
Шрифт:
Только по субботам, за закрытами наглухо ставнями, они сбрасывали маску и отдавались чтению и обсуждению дел своего кружка.
Одним из самых важных и трудных для Ильина моментов был вопрос о распространении "истинной веры". Выход из подполья в стране, где веротерпимость была не в почете, чреват был многими осложнениями. На "скромность" евреев Ильин мог рассчитывать, но он действовал и в русской среде, где донос был нормой. Пропагандой в основном занимались сам Н.С. Ильин и его друг Лалетин. (Судьба Лалетина трагична. Он был сослан в Свияжский монастырь Казанской губернии, где безвыездно прожил около 10 лет и скончался, по-видимому, в 1869 г.) Они от руки переписывали "Десную весть" – один из немногих политических самиздатов России. (Политический – потому, что отпадение от господствующей церкви приравнивалось
Кроме того, знавшие об обществе интеллигенты считали Ильина фантастом и идеалистом, а рабочие до поры до времени считали это общество очередной барской затеей. И неизвестно, что произошло бы с новыми сектантами, если бы всемогущий случай не привел к признанию Ильина правительством и Синодом опасным ересиархом, а его поклонниками – мучеником. Используя сказанные А. Ахматовой по другому поводу слова (об Иосифе Бродском), по отношению к Н.С. Ильину можно с уверенностью сказать: "Они ему сделали биографию".
Заповедь любви и помощи исполнялась "десными" неукоснительно, и когда над одним членом сообщества разразилась беда, то все братство вступилось за него, помня слова, что "Христос положил жизнь Свою за нас". Короче, девиз: "Один – за всех, все – за одного" исполнялся свято. В конечном счете "иеговисты" оказались победителями: они остались значительной сектой вплоть до сегодняшнего дня.
Заступившись за Протопопова, у которого были неприятности по службе, они вышли из подполья. Офицер, приехавший из Екатеринбурга для ареста Протопопова, доносил по начальству, что арестованный оказал сопротивление и что он является членом тайной мистической организации вместе с капитаном Ильиным и поручиком Лалетиным. Общество преследует морально-духовные цели, похоже на секту духоборов и приближается к "ложной религии новоиудействующих"13. Напомним, что правительство после декабрьского восстания панически боялось масонских лож, и фраза "тайная мистическая организация" настораживала. Следствие велось секретно, никаких допросов Ильину и Лалетину не было сделано, поэтому, когда пришел приказ о переводе их в другие места, они стали писать жалобы, как выразилось начальство, исполненные "самых дерзких и оскорбительных выражений". О Протопопове доносили, что он обладал сильным полемическим даром: на судебное заседание приносил Библию, не терял надежды приобщить членов комиссии к своим идеям. "Диалектика" и спасла его от тюремной камеры.
АРЕСТ И ССЫЛКА
Можно опустить все перипетии дела – важно одно, что Ильин стремился разоблачить злоупотребления на уральских заводах, о чем откровенно писал великому князю Михаилу Николаевичу (не самому плохому из Романовых), а затем императору Александру II. Препровожденный в Петербург Н.С. Ильин допустил психологическую ошибку – ознакомил служителя Ордонанс-гауза с "Сионской вестью". Рукопись незамедлительно попала на стол шефа жандармов князя В.А. Долгорукова.
Последовали аресты; почти все сторонники Ильина сознались, что они члены "Десного братства". Исключение составили два священника – Аркадий Казанский и Иоанн Снигирев и фельдшер Кардапалов; несмотря на явные улики, они отрицали свою причастность к секте. Приглашенный в комиссию священник Казанский обнаружил "крайнюю строптивость и неповиновение", отказавшись от дачи каких-либо показаний.
Допрошенный своим непосредственным начальством – пермским архиепископом, он снова выказал "строптивость и неповиновение", за что и был переведен в Осинский уезд14. Между прочим, свидетели показывали, что при отпевании Будрина священник Новотихвинского монастыря Аркадий Казанский в надгробном слове намекал на преследование начальством "невинно страждущих"15. Из переписки "десных" с несомненностью
Священник Иоанн Снигирев, находившийся в тесной дружбе с семьей Ильина (дружба скрепилась тройным кумовством) и "уличенный" в знакомстве с Волгиными и Шептаевыми, исходя из чего высокое начальство было убеждено в его знакомстве с "Сионской вестью", был переведен под строгое наблюдение в Пермский уезд.
Что же касается "десных", то для искоренения ереси было принято решение о высылке вожаков секты с места жительства, остальных же оставили под надзором полиции и духовенства. Причем следствие было убеждено, что имеет дело с субботниками.
Как пример сочувствия священников секте иеговистов свидетели приводят удивительный факт. В начале 60-х годов прошлого века в Верхотурском монастыре появился средних лет человек с ярко выраженной семитской внешностью. Архимандрит А. полностью доверил ему ведение хозяйства. Во время церковной службы этот человек обходил молящихся с кружкой. Голова еврея всегда была покрытой, одет в шерстяную полосатую ризу (талес) с шерстяными нитями на всех четырех сторонах (цицот).
Сборщик будто гипнотизировал прихожан, щедро наполнявших церковную кружку. При переездах настоятель всегда брал этого странного человека с собой. Если в дороге настигала их суббота, они останавливались на полтора дня на постоялом дворе и архимандрит терпеливо ждал окончания субботы. В конце 60-х годов настоятель умер, а странный жилец покинул монастырь и переехал в Америку. Высказывалось предположение о связи архимандрита с сектой иеговистов-субботников, причем постоялец выполнял роль посредника между настоятелем и сектантами18.
Но вернемся к делу "десных братьев". Синод отнесся к ним достаточно жестко.
Пострадала вся семья Ильина; его дочь, вдова Будрина, Александра Николаевна, была заключена в Новгородский Свято-Духов женский монастырь. Находилась она в нем недолго, ибо дала подписку неукоснительно соблюдать учение православной церкви19. Впоследствии она вновь примкнула к иеговистам.
Ильина признали виновным в основании новой религиозной секты и в превратном толковании православной веры. После тюремного заключения в Петропавловской крепости его сослали в Соловецкий монастырь. Соловки, по словам писателя С.
Максимова, – вторая живая могила после Спасо-Евфимовского монастыря в Суздале. "В одном из промежутков между циклопическими стенами… складенными из громадных диких камней, и стенами жилых монастырских строений, в северо-западном углу, приютилась отдельная палата каменная и двухэтажная. Часть ея занята казармами караульных солдат… другая часть – арестантскими. 12 чуланов существовали издавна в нижнем этаже очень старинного здания, построенного еще в 1615 году. 16 новых чуланов прилажены были и в верхнем этаже в 1828 году"20.
Самому Максимову, несмотря на официальное разрешение, не дали возможности переговорить с заключенными за религиозные убеждения. Впрочем, из уст возницы-монаха он услышал страшную фразу: "Не выдерживают они у нас: в уме мешаются"21. Судя по некоторым признакам, Максимов посетил монастырь в то время, когда там находился Ильин. Настоятелем монастыря был архимандрит о. Александр, герой обороны Соловецкого монастыря при попытке англичан в 1854 г. во время Крымской войны захватить его. Среди знаменитых предшественников Николая Сазонтьевича, заключенных Соловецкого монастыря – советник Ивана Грозного священник Сильвестр, келарь Троице-Сергиевой лавры писатель Авраамий Палицын, касимовский царь Симеон Бекбулатович, а среди иноков – Великий Никон.